Без наставника

…воскресенье хорошо проверял тетради мой ишиас этот Ульбрихт в концерт 6-го «Б» просто трагедия ваша супруга четыре верно Пикассо на зональную границу опять ваша барышня куда на пасху жалованье служащим это скандал Уве заработать свой хлеб…

Бекман в сером халате вылез из дворницкой, поздоровался униженно, раболепно, не глядя в лицо. Д-р Немитц снисходительно улыбнулся, протянул ему руку, сделал знак дежурным, те уже дожидались на лестнице. Они ринулись в коридор, схватили ящики с бутылками — молоко и какао, потащили по классам, в двенадцать комнат.

Хрипло заверещал звонок, с точностью до секунды: восемь ноль-ноль. Бекман набросил крючок на дверь. Из вестибюля валила толпа — ученики, учителя, во главе — Годелунд.

…на большой перемене надо будет позвонить архитектору. Сэкономлю двадцать пфеннигов. Он бессовестно мало занимается стройкой. Такие типы в заказах теперь не нуждаются. И еще эти семь процентов! Промышленники взвинчивают цены. Денег у них куры не клюют. Может быть, взять другого? Как фамилия того, молодого? Новомодные выкрутасы. На четыре-пять тысяч дороже. Не по карману. На восточной стороне еще один балкон, расстояние шесть метров. Верно ли это? Надо порасспросить. Они только и знают что болтать. И потом лестница слишком уж крутая. Марта стареет, да и я тоже! Поехать бы с нею в Вильдбад. Когда-то это стоило не так уж дорого. Касса не даст и пфеннига. Подать заявление о материальной помощи? Если не придется выкладывать еще. А здесь какие окна? Откидываются наружу. Конечно, это влетит в копеечку. Но все-таки можно осилить. Если бы только мальчик выдержал. Еще два-три семестра. Рената неплохо пристроилась. Такая блестящая партия! Может быть, удастся передать квартиру Немитцу. А во что обойдется свадьба? 6-й «Б», 6-й «Б», 6-й «Б», 6-й «Б»… Апостол Павел. Надо бы еще раз прочитать этого Швейцера. Прошло добрых тридцать лет. Все руки не доходят. И Барта тоже. Куда только я его сунул? Так, дверь опять открыта. Конечно, это Мицкат…

— Доброе утро!

— Доброе утро, господин Годелунд!

— В первый день недели мы споем с вами хором «Неисповедимы пути твои», строфы первая, шестая и двенадцатая, сочинение — чье сочинение, Петри?

— Пауля Герхардта!

— Верно!

В углу у окна Курафейский поднял руку.

— Как правильнее сказать: «сочинение Пауля Герхардта» или «сочинено Паулем Герхардтом»?

— Или: «сочинил Пауль Герхардт»? — добавил Муль.

— Вас я не вызывал!

Годелунд скользнул глазами по лицам обоих: они были непроницаемы, сосредоточенны, безмятежны.

— Это не имеет никакого значения, — сказал он и сел за электрическую фисгармонию.

— Я как-то читал в учебнике стилистики, что форма «сочинение Пауля Герхардта» — это очень дурной стиль.

Годелунд заметил, что инструмент не включен в сеть, встал и подошел к розетке.

— В учебнике стилистики? — переспросил он, глядя снизу вверх.

— Да.

Годелунд выпрямился и внимательно взглянул в лицо Курафейскому. Оно было по-прежнему непроницаемо, серьезно, сосредоточенно.

— Ну да, это нельзя назвать классически правильным языком, — сказал Годелунд неуверенно и уступчиво, — но это укоренилось. Так сказать, узаконено привычкой. Обиходная речь.

Он опять сел за фисгармонию.

— А как должна звучать эта фраза на классически правильном языке? — спросил Курафейский.

— Герхардтово сочинение «Неисповедимы пути твои», — раздумчиво вставил Муль.

— И на сей раз я вас не вызывал, Муль! А теперь прекратим этот нелепый и в высшей степени бесплодный спор. Начинаем петь! — Годелунд уверенно ударил по клавишам.

Но уже в конце первой строфы фисгармония, всхлипнув, умолкла.

— Петри, сейчас же отдай мне записку!

Петри не колебался ни секунды.

Годелунд поднял очки на лоб и прочел: «Один вопль из дудки Сэчмо стоит всей этой небесной жижицы!»

Годелунд аккуратно сложил записку и спрятал ее в свой блокнот.

— Мы встретимся у Филипп[2], дружок, — предрек он довольно мрачно. — Кроме того, я поручаю тебе протокол сегодняшнего урока.

— Должен ли я упомянуть об этом инциденте? — спросил Петри.

— Не прикидывайся глупее, чем ты есть. Нет, конечно, не должен. Иначе мне пришлось бы занести этот «инцидент» в классный журнал.

— О’кэй, — сказал Петри и сел на место.

— А теперь — шестую строфу!

Голос Годелунда, исполненный твердой веры, звал за собой:

Надейся, грешный человек,
Надейся и не падай духом…