Без очереди в рай

С другой стороны, в его словах был некоторый резон, а в интонациях что-то убедительное. И внешне капитан — ну, пусть не располагал, но, по крайней мере, не отталкивал. Русоволосый, на вид чуть больше тридцати, лицо правильное до обыкновенного, рост тоже средний, цвет глаз невыразительный. Однако взгляд открытый, вполне доброжелательный и ничуть не глупый. Словом, совсем как бы не мент, особенно в цивильном пиджаке, надетом на слегка помятый джемперочек. Короче говоря, типичный мент…

— Итак? — без особого нажима повторил Тесалов.

Почему бы нет, если я ни в чем не виновата, наипаче я не виновата.

— Спрашивайте, — пожала я плечами.

Так и быть, поверим, прежде чем проверим.

— Разумно, — улыбнулся он, — тогда приступим. Дайана, где вы были…

Короче говоря, где я была тогда-то и во столько. Дат и временных отрезков, о которых спрашивал Тесалов, исполняя приказ начальника примерить меня ко всем якобы маньячным эпизодам, для вящей простоты я приводить не буду. Во-первых, потому что к интересовавшим милицию событиям я просто не имела отношения, а во-вторых, э-э… да, достаточно во-первых. А в-третьих, ничем существенным помочь я не могла, даже если б очень захотела. Хотя я где-нибудь, сдается мне, была.

— Не помню, — озадаченно проговорила я.

— А где вы были…

— Не помню, — честно повторила я.

— А где вы были… — (А вы где были такого-то числа в растакое время? Вот и я не всё запоминаю.) — Подумайте, — настаивал Тесалов, — постарайтесь, зацепитесь за что-нибудь. Иногда припомнить помогает какая-нибудь мелочь, пустяковина. Что угодно — запомнившаяся телепередача, например…

Ну, с телепередачами — это не ко мне. На дух не переношу кромешную рекламу, слабо разбавленную кухо́нными ток-шоу. Не хочу из-за рекламных роликов воспринимать всех женщин (и самое себя) как обиженных Господом существ, вечно менструирующих, страдающих кариесом и гнилым дыханием, сплошь потливых и покрытых перхотью. Бр-р-р… Немудрено, что мужчинам рекламируют средства для потенции.

Но это так, лирическая пауза. А в остальном — нет, ну право слово, вы сами попробуйте припомнить события двух-трехнедельной давности, если ровным счетом ничего тогда не приключилось. Ничего особого, текучка, как всегда. Другое дело, что если каждый день похож на предыдущий, то, в общем-то, пора бы призадуматься. Не живу я, что ли?

(Ох, Янка, дыши себе спокойненько, и будет всё путем.)

Со мной всё было не настолько плохо. После добросовестной мыслительной работы на целый ряд вопросов я смогла ответить довольно вразумительно. Тесалов слишком не давил, но мое недоумение всё больше нарастало — пока я не сложила два и два и в результате…

Да, а в результате я получила севрюжину с хреном. Напомню, что в отличие от вас о подоплеке этого всего тогда я не имела представления.

И тем не менее:

— Сдается мне, капитан Тесалов, вы меня за врача-маньяка принимаете…

Теперь уже и он был малость озадачен:

— Откуда вы… — И сам поправился: — С чего вы это взяли? Янка, ты маньяк!

— Простите, а Христа тоже я распяла? — со всей возможной кротостью осведомилась я.

Таким елейным голоском я разве что с больными изъясняюсь, и притом обычно с безнадежными.

— И всё-таки как вы пришли к такому выводу? — переспросил Тесалов.

Дыши спокойненько.

— Догадалась. — (Наконец-то! Я, промежду прочим, не вся и не всегда так уж сразу по уши дубовая.) — Слухи были, сплетни, небылицы, — пожала я плечами, — а позавчера ваш сотрудник машину для проверки останавливал, вот я и сложила два и два…

И угодила на ярмарку абсурда.

— Поэтому я здесь и оказалась? — уточнила я.

— Потому вы здесь и оказались, — подтвердил Тесалов. — К сожалению, произошла досадная накладка, вы в буквальном смысле стали жертвой обстоятельств. Знаю, вам от этого не легче, тем не менее от ошибок в нашем ведомстве никто не застрахован. В интересах следствия большего сказать вам не могу, но за это недоразумение должен перед вами извиниться…

Ну, блин, спасибочки!

— А то, что в камеру ко мне подонков подсадили, это тоже недоразумение?! — не выдержала я.

— Нет, это в чистом виде произвол, если вам угодно — беззаконие, — с нежданной откровенностью заявил Тесалов. — Сотрудники, допустившие такое безобразие, будут самым строгим образом наказаны. — Он испытующе глянул на меня: — Не верите?

— Не верю.

— Почти по Станиславскому, — оценил Тесалов. — И в общем-то вы правы. За некоторые вещи даже из милиции нужно в шею гнать — нужно, да, но кто работать будет? Скажите честно, — он чуть прищурился, — у медиков не так?

Честь халата я отстаивать не стала.

— Бывает, — решив быть тоже в меру откровенной, согласилась я.

— Вот видите, — поддержал Тесалов. — К тому же, доктор Кейн, в этой ситуации вы сами не безгрешны. Теперь ваши сокамерники… или, скажем так, ваши пациенты лежат в реанимации. — (Опаньки!.. И что теперь с того?) — Оба в тяжелейшем состоянии, — подчеркнул Тесалов и вполне прозрачно намекнул: — Охотно допускаю, что вы здесь ни при чем, просто оба-два случайно поскользнулись. Но если дело дойдет до разбирательства, то, уверяю вас, правых в этой буче не окажется. Согласны?