Без очереди в рай

— Это когда он машину тормознул? Мы тогда с Калугиным, с водителем моим, на вызов торопились. Помнится, я как бы нахамила слегонца. Погоди-ка, дай сообразить… ага, во вторник дело было. Так, а в среду вечером, на следующий день, меня арестовали. Н-да… — Я припомнила свои умозаключения в камере: — Ты как бы намекаешь, что ваш такой Козлов так отыгрался попросту? из личной неприязни, так сказать?

— Ну, он Козлов, но всё же не настолько. Впрочем, не без этого, наверное, антипатия сыграла свою роль. У вас она взаимная… А вообще-то там накладка приключилась. Помнишь, я тебя про ложный вызов спрашивал? Примерно в то же время там, на той же лестнице, гражданка умерла. Намекну: опять-таки сама, эксперты говорят — в диабетическую кому впала.

Я оживилась:

— Хочешь, я навскидку адрес назову? Пражская 11–61, на первом этаже, старушка Соловец, забыла имя-отчество. Да не косись ты на меня ментовским мутным зраком, — развеселилась я, — я невиноватая! Вы своих особо выдающихся рецидивистов помните? вот и мы — своих. На ту лестницу она одна такая, у нас вся «неотлога» эту бабку знает… знала, то бишь Царство ей Небесное, опять-таки — туда ей и дорога. Сам же говоришь — она сама.

— Если не сама, то с Божьей помощью, — проворчал Тесалов, — в запертой на все замки квартире, с засовом изнутри. Просто к этому моменту один такой… пацан, короче говоря, вразнос пошел, всё, что мог, под версию подстраивал. Что называется, искал не там, где есть, а там, где посветлее. Труп есть? ты есть?..

Я желчно обронила:

— Чего еще желать.

Капитан досадливо поморщился:

— Не трави мне душу, честь мундира всё-таки. Не все у нас Козловы… — после паузы он чуть пожал плечами: — Короче, дальше ясно всё…

Н-да…

Ясно, дальше — всё… то есть дальше-то всё где-то как-то ясно. Ярмарка абсурда, м-мать-размать, чтобы не сказать, что перемать, ешкину коту в корму ершачий корень! Воистину марш бравых идиотиков: много шуму, блин, и ничего; комедия ошибок плюс дебилизация ментов всея Руси — не всех, но поголовно.

Да-а…

Да, дамы-господа, такой идиотизм в голове не сразу же уложится. Настолько откровенной абсурдистики я не ожидала. Вам, между прочим, проще: вам-то вся эта галиматья была известна загодя, в режиме забегания вперед. И впридачу с большими подробностями, кстати; стоило трудиться, б-блин! Смешно…

Ладно, дело прошлое.

Проехали.

Мы проскочили Лахту, без задержки миновали КПП. Начинался город. Езды нам оставалось три, от силы пять минут.

А дальше что?

— Дальше нам направо, — подсказал Тесалов, — и до пересечения с Яхтенной… а теперь налево, и дальше вон туда, в проезд между домами…

И дальше-таки что? Почему-то я подозревала, что сегодня мы с Тесаловым так просто не расстанемся. Не скажу, что я бы возражала.

Тесалов словно мысли прочитал:

— А дальше всё, приехали… Поднимешься?

Я выдержала паузу.

— Ждала, что ты предложишь.

Тесалов мило ухмыльнулся:

— Тонко намекаю: не женат, живу один. Горячий душ и ужин гарантирую… И как?

Чего еще желать.

— А был бы повод, так-то с удовольствием.

Между прочим, кто из нас кого соблазнить нацелился? Вот и я о том же: любовь, известно, зла, захочешь э-э… и мента. Впрочем, и менты же как-то размножаются? Почкованием, наверно, как и все.

А заодно проверим.

На самом деле, я еще на побережье — еще не головой, тогда еще на гормональном уровне скорее — поняла, что без развития сюжет не обойдется. Потому тогда я и рванула взапуски: не от Тесалова, от самое себя — и от некой предопределенности, наверное, потому что всякая, совсем необязательно плохая, предопределенность у меня… ну, скажем, вызывает неприятие, дискомфорт какой-то; как еще назвать? И поэтому же я не очень-то стремилась убежать — и не убежала, потому что всё равно от предопределенности никуда не денешься, а коли если так, то остается, по известной присказке, расслабиться и получить свой кайф. Я внятно объяснила? Как смогла.

Дождь уже не лил, а моросил. Дышать было свежо.

Машину я оставила на платной охраняемой парковке — от греха. По словам Тесалова, район здесь еще тот. Но вообще-то капитан недурственно устроился: не так давно построенный четырнадцатиэтажный дом фасадом на залив, цивильная стоянка во дворе, консьержка в закутке на лестнице. Как выяснилось, Юрий жил на предпоследнем этаже, в приличной однокомнатной квартире. Для одинокого мента вполне, вполне…

— Проходи. — Тесалов щелкнул выключателем, пропустил меня в прихожую: — Прошу. Кроссовки лучше снять. Где-то были тапочки. Ага…

Я несколько замешкалась, соображая, куда бы положить прихваченные из машины рюкзачок с вещами и сумку с документами и куревом.

— Да хотя бы вот сюда, на тумбочку клади, — подсказал Тесалов. — Вот, держи, — выдал он мне извлеченные из обувного ящика шлепанцы дамского размера. — А кроссовки я пристрою посушить. Проходи пока направо, в комнату. Или сразу для сугрева в душ?

— А спинку потереть? Шучу, не напрягайся. В душ лучше первым ты: я-то хоть верхи переодела, а ты же — весь, насквозь. Если можно, я пока домой, соседке позвоню — предупрежу ее, что задержусь, чтобы не волновалась.

— А ты задержишься?