Без Отечества…

— Алекс! — окликнул нас Жером, один из людей нашего Парижского пула[85], с которым у нас сложились вполне приятельские отношения, — дамы…

Коротко представив нас своим собеседникам, Жером озвучил суть разговора.

— Шекспир… хм, — тру подбородок в задумчивости, собираясь с мыслями.

— Я, знаете ли, оксфордианец[86], — улыбнулся месье Беккерель, салютуя мне бокалом и чуточки шутовски вздёргивая подбородок, будто делая вызов, — Полагаю, вы правоверный страфордтианец[87]?

— Хм… забавно, — оживился я, — но знаете ли, к подобным вещам не стоит относится слишком всерьёз!

Спор «Кто на самом деле писал Шекспировские пьесы» давний, и, на самом деле, необыкновенно интересный. Это своеобразный исторический детектив, растянувшийся на десятилетия, и затрагивающий ярчайших представителей того времени.

В моё время на эту тему было написано, наверное, десятки книг и сняты фильмы. Ну и здесь, занявшись букинистикой, я невольно освежил в памяти эти данные, и даже записывал их, хотя и тезисно, намереваясь несколько позже написать ряд статей и эссе.

Так что…

… я с удовольствием поделился со слушателями своими познаниями! Поскольку тема оксфордианства свежая, и я бы даже сказал— популярная, мои разглагольствования привлекли немало слушателей. А уж говорить, тем более на хорошо знакомые темы, я умею долго, вкусно и интересно!

— Не знал, что вы, Алекс, настолько хорошо владеете вопросом, — поражённо сказал профессор Паскаль, когда я наконец заткнулся.

— Хм… не сказал бы, что хорошо, — чуточку смутился я, не желая чужой славы, — Это скорее умозрительные рассуждения, этакий исторический детектив с многочисленными допущениями. Серьёзными исследованиями мои любительские изыскания никак не назовёшь!

— Вы не правы, Алекс, — решительно прервал меня месье Беккерель, — Простите… могу я вас так называть?

— Так вот, Алекс, — продолжил тот после обязательного в таких случаях перерыва на расшаркивание, — Профессор Паскаль…

Короткий, но уважительный поклон в его сторону.

— … безусловно прав! Хотя, разумеется, с точки зрения академической литературы это более чем спорно! Но как некий образчик того, как следует проводить литературоведческое исследование, не отбрасывая даже спорные факты и не боясь выдвигать интересные гипотезы, ваши изыскания заслуживают самого пристального внимания!

— Ну разве что с этой точки зрения, — согласился я, переглянувшись с девушками, — Как некий, хм… образчик.

Вечером, засыпая в тесных объятиях прижавшихся ко мне девушек, я подводил итоги уходящего дня.

«Не идеально, но полагаю, экзамен я сдал! До Высшей Лиги мне ещё очень далеко, но полагаю, я достаточно громко заявил о себе, как о человеке, способном к самостоятельной Игре. Полагаю, теперь нужно чётче сформулировать все те тезисы, которые я накидывал журналистам, и сформулировать некое подобие политической платформы».

Не хочется… и ох как не хочется! Я, чёрт подери, хочу просто жить, и благодаря имеющимся у меня знаниям, могу устроиться весьма неплохо! Но кто, если не я?

В России миллионы прекраснодушных, умных, неравнодушных людей, способных здраво рассуждать и выдвигать интересные идеи, которые, как минимум в теории, могли бы принести пользу обществу. Полагаю, среди этих прекраснодушных людей есть сотни, тысячи тех, кто много умнее, много лучше меня!

Просто они, эти замечательные люди, рассуждают там, где давно пора — действовать!

Глава 14 Психологические этюды и Национальные окраины

В Париж мы возвращались триумфаторами. Разговоры в вагонах звучат победительно, латинские цитаты сеются щедрою рукой, пиджачные пары и тройки каким-то неуловимым образом начали походить на сенаторские тоги. Победа!

Железные колесницы, влекомые железным конём, неумолимо едут к Парижу, и даже стук колёс по стыкам рельс, это, чёрт подери, не что иное, как реинкарнированный стук конских копыт по Аппиевой дороге. Достаточно лишь элементарной эрудиции и развитого воображения, чтобы увидеть аналогии, и мы, чёрт возьми, видим их!

Ещё не объявлено о грядущих выборах, ещё ничего не решено, но уже можно быть уверенным — Эльзас и Лотарингия будут голосовать за Аристида Бриана! Если не единогласно, то с колоссальным, абсолютным, безжалостным перевесом, не оставляющим его противникам ни малейшего шанса на успех.

Люди будут голосовать за человека, который говорит не о реванше и Великой Франции, бряцая пушечной сталью, а об экономике, восстановлении нарушенной за прошедшие годы логистики и прочих вещах, понятных каждому французу, изрядно отощавшему за годы Великой Войны. За человека, который не делит французов на сорта, предлагая и продавливая равные права — для всех.