Без памяти (СИ)

— Вставай, у нас пересадка, — отдаю холодный приказ и поднимаюсь на ноги. Она дёргается, словно я влепил ей звонкую пощечину. Шумно втягивает воздух носом, и, выдернув ремень из пазов, вскидывает голову. Несколько секунд пронзительно-остро смотрит мне в глаза.

— Я тебя ненавижу, — скривившись, едва слышно шепчет она.

Уверен, что сейчас Алатея не блефует. Ненависть — очень сильное чувство и его не так-то просто заслужить. Порой даже любовь внушить проще, чем заставить себя искренне и всей душой ненавидеть. Мне за короткий срок удалось и то, и другое. Доволен ли я собой? Отчасти…

— Держи удар, девочка, — взяв ее за локоть, рывком ставлю на ноги. — Мы еще в самом начале пути. Дальше будет больнее.

Если бы я не знал, что послужило причиной ее подавленного состояния, решил бы, что Алатею вот-вот вырвет на мои начищенные до блеска ботинки. Но нужно отдать ей должное, она быстро берет эмоции под контроль и, расправив плечи, следует за мной к выходу.

В сопровождении охраны мы спускаемся по трапу и пересаживаемся в военный вертолет, ожидающий нас в сотне метрах от места посадки. Буквально через минуту, огромная железная птичка, оснащённая надежной защитой и радиолокационной системой обнаружения всех типов ракетного оружия, резво взмывает в воздух. От грохота массивных двигателей спасают шумоподавляющие наушники.

Вцепившись в специальные поручни, Тея расфокусировано смотрит перед собой, а я на наливающиеся отметины на ее коже. Непроизвольно сжимаю пальцы, которыми с легкостью мог сломать хрупкие позвонки. Перед глазами мельтешат алые всполохи, во рту привкус металла. Я мог ее убить и отчётливо сознаю, что в моменте хотел этого.

Я никогда не калечил женщин без веской причины и яростно презирал садистов вроде Джина Каана, пользующихся своей вседозволенностью, чтобы растоптать и уничтожить того, кто заведомо слабее. Лихорадочно пытаюсь вспомнить, чем Алатея заслужила столь жесткий выброс агрессии и не могу. Она повысила голос и задавала неудобные вопросы, но это случалось и раньше. Триггернуло от произнесённого имени Эмили? Нет, она называла его сотни раз. Я сам дал Тее это право, когда присвоил ей имя любимой женщины.

Что изменилось?

— Мы садимся, господин Голденштерн, — рапортует в наушниках голос пилота.

Массивная вертушка зависает над вертолетной площадкой, расположенной на крыше футуристического современного особняка Аарона Дугласа, а затем начинает плавно снижаться.

Дуглас — доверенное лицо почившего с моей помощью отца и аукционер, занимающийся скупкой антиквариата и прочих предметов роскоши для мировых элит. В отличие от Валентина Голденштерна, Аарон не сомневался в законности моих притязаний на трон Апексара и свою преданность доказал на деле, передав мне оригинал Меандра. Разумеется, наше сотрудничество не было односторонним. Аарон рассчитывал задержаться на своей должности, открывающей ему безграничные возможности.

Последний раз мы виделись с Дугласом во время заварушки в банке «Граушпиц», где, согласно регламенту, состоялось оглашение завещания. Присутствовали он сам, я и Драгон с супругой, которая на тот момент работала на меня. Точнее, это я ошибочно полагал, что алчная до денег Блонди не переметнётся в последний момент на другую сторону. Однако, именно это она и сделала.

В процессе оглашения ситуация вышла из-под контроля и события начали развиваться совсем не в том ключе, что я распланировал. Эльза, соблазнительная, хитрая ведьма, виртуозно и красиво отыгравшая свою игру от начала до конца, в пух и прах разнесла мою шахматную партию, стряхнув с доски всех ведущих игроков. Это с ее легкой руки, оставившей незаметный царапок заколкой на моей коже, я на долгие месяцы загремел в клинику Артемьева в Москве. Аарон тоже получил ранение, но успел задействовать запасной план и организовал мою экстренную транспортировку в Россию, где давно были развёрнуты мои секретные лаборатории.

Уверен, за полгода моего забвения Драгон не забыл, что наши маленькие шалости с Блонди какое-то время заставили его жить с ненавистной мыслью, что ребенок в ее утробе — мой. Исключительно ради его мучений мне пришлось прервать свой целибат на пару-тройку раз под стимулирующими препаратами.

Я хотел, чтобы Драгон на собственной шкуре прочувствовал — каково это, когда твоя любимая женщина отдается другому. Знаю, он никогда мне этого не простит, как я никогда не смогу стереть из памяти тот день, когда застал его с моей Эмили на яхте. После того, как все мои враги будут повержены, я явлюсь за ним и спрошу сполна. Может быть, мы уйдем вместе, как и пришли в этот поганый мир, от которого я оставлю жалкую горстку пепла.

— Леон, рад приветствовать тебя в моей скромной обители, — Аарон со сворой бодигардов встречает меня лично. Тея невидимой тенью прячется за моей спиной. Я не спешу ее представлять моему союзнику и в скором будущем доверенному лицу.

— Скромной? Вот, значит, как ты расцениваешь мой подарок? — скептически ухмыляюсь, обмениваясь с Дугласом приветственными рукопожатиями.