Без поцелуя на прощание

Адам даже не смотрит на меня, когда я говорю. Он упрямо глядит в окно. Его поведение кажется мне до жути фамильярным, и меня переполняет подозрительное чувство. Если мне тяжело убедить, что я в опасности, того, кто стал свидетелем странного поведения Марка, то как я могу ожидать, что мне поверит незнакомец? Может, Адам прав, может, мне не стоит вмешивать полицию? Но сейчас я всего лишь какая-то глупая женщина в грязном бальном платье воскресным днем, рассказывающая безумную историю о злобном муже.

Я не могу перестать думать о детях. Я знаю, что Марк не причинит им вреда, но я помню времена, когда была уверена, что он и мне не причинит вреда. Я скучаю по ним. Я так скучаю по ним, что это причиняет мне физическую боль. Я скучаю по запаху мягких детских волосиков Кэти. Я скучаю по липким поцелуям Бобби. Но больше всего я скучаю по тому, как мне нравится ощущать себя мамой. Сейчас я не чувствую этого. Я плохая мать, потому что не могу их защитить. Я понимаю, что обязана спасти их даже больше, чем саму себя. Я должна поговорить с полицией.

Взгляд Адама стеклянный, а глаза заплаканы. Он подает мне противоречивые знаки, и это чертовски сбивает меня с толку.

– Я действительно не думаю, что это хорошая идея, – снова повторяет он. Похмельное выражение лица не придает веса его аргументам. – Давай ты просто отдохнешь несколько дней, а там посмотрим, как ты будешь себя чувствовать.

– Отдохнет? – бормочет Эйва с отвращением. – Давай, Лаура, пошли.

Эйва вытаскивает свои измученные ноги из машины и направляется, чтобы помочь мне.

– Спасибо, – улыбаюсь я, копошась в попытках пересесть в коляску, сократив при этом неловкие движения до минимума.

– Без проблем, – оживленно щебечет Эйва с напускным энтузиазмом. – Можно поделиться с тобой секретом?

Я киваю и пытаюсь выдавить из себя улыбку.

– Мне страшно, – говорит она.

– А мне не страшно, – совершенно неубедительно лгу я, когда мы подходим к видавшей виды деревянной двери. – Я просто хочу покончить с этим и убраться отсюда к чертовой матери.

– Добрый день! – кричит Эйва в кажущееся пустым пространство участка.

На веранде прямо у входа одиноко стоит стол из красного дерева. Он расположен по центру, и хотя для этого нет никаких оснований, мы с Эйвой проходим мимо стола настороженно.

– Здесь никого нет, – разочарованно произносит Эйва.

– Что будем делать? – спрашиваю я, начиная паниковать.

Я понимаю, что это нерационально, но жутко боюсь, что Марк мог тайно следить за нами. Кажется, я пересмотрела фильмов ужасов и мои нервы натянуты словно проволока.

– Добрый день! – наконец произносит хриплый голос.

– Добрый день, сэр! – отвечает Эйва, беря на себя контроль над ситуацией, несмотря на дрожь. Очевидно, что она хорошая, законопослушная гражданка. Одно только нахождение в полицейском участке заставляет ее трястись несмотря на то, что она одета в очень модные и теплые угги.

Я замечаю, как ее глаза расширяются от восторга, когда из небольшой комнаты в задней части участка выходит высокий привлекательный полицейский.

– Сегодня прекрасный день, – говорит он. – Что привело вас в эту часть света?

Эйва слегка поворачивается ко мне и закатывает глаза. Неужели так очевидно, что мы напуганные горожанки, отправившиеся на денек в деревенскую глухомань?

– Мы хотим заявить о покушении на убийство, – говорю я, и меня одолевают сомнения, прежде чем слова срываются с губ.

– Да, – жалостливо подтверждает Эйва, слишком активно кивая.

Поведение полицейского совершенно меняется, и он внезапно начинает вести себя на удивление официально и профессионально.

– Покушение на убийство? – эхом отзывается он.

– Да, – отвечает Эйва, и ее речь становится невнятной.

Полицейский быстро оглядывается и кивком просит о помощи своего коллегу.

– Хорошо, мне нужно, чтобы вы дали свидетельские показания, – доброжелательным тоном объясняет он. – Вы пострадали?

– Нет, – быстро отвечаю я. – Он пока еще не успел ничего сделать.

– Ага, но он собирается, – быстро вставляет Эйва.

– Кто? – спрашивает сбитый с толку полицейский.

Я киваю:

– Мой муж.

– Ваш муж покушался на убийство? – спрашивает второй полицейский, приближаясь к нам.

Всем своим видом он напоминает пародийный образ полицейского из глубинки с большой выслугой. Он крепко сбит, но имеет несколько заметных лишних килограммов. На воротнике его формы видны свежие желтоватые пятна. Я чувствую запах жареных яиц: виновница, начатая булочка к завтраку, лежит у него на столе. Из-за неряшливого вида трудно воспринимать его всерьез.

Полицейский стоит рядом с красивым юным офицером, и его лысая голова почти вровень с плечами молодого коллеги. Комичная парочка. Они выглядят так, будто только что вернулись с конкурса двойников Лорела и Харди[13]. Очевидно, что в их участке редко заявляют о серьезных преступлениях, ведь они оба, кажется, испытывают не меньший дискомфорт, нежели мы.