Без поцелуя на прощание

– Милая, – громко произносит сержант Клэнси. Теперь его голос звучит жестко и недовольно, – вы не против сдать анализ крови?

– В этом нет смысла, – опережает меня Эйва.

Сержант смотрит на меня невидящим взглядом.

– Я пролила его, – признаюсь я.

– Вы пролили яд? – повторяет за мной молодой офицер из-за своего рабочего стола, прежде чем перевести все свое внимание на булочку для завтрака.

– Да, я его пролила, – огрызаюсь я в ярости оттого, что становлюсь предметом насмешек.

– Думаете, я бы стояла здесь и рассказывала всю эту историю, если бы выпила его? – в конце фразы я отрывисто фыркаю для пущего драматизма.

– Хорошо, Лаура. Успокойтесь. Мы вам верим, – говорит сержант Клэнси.

– Спасибо, – хнычу я и устало прячу лицо в ладонях.

– Ага, но у вас могут быть некоторые проблемы с тем, чтобы убедить присяжных, – фыркает молодой полицейский.

– Прекратите надо мной смеяться, – резко кричу я.

– Хорошо, обещаю – больше никакого смеха, – продолжает он. – Почему бы вам не прийти завтра с колодой таро – это точно поможет нас убедить.

– Хватит, – рявкает сержант. Он изо всех сил старается сохранять профессионализм, но от моего взгляда не ускользает, как он, отворачиваясь, придерживает свой плотный животик рукой, а его плечи подрагивают от беззвучного смеха.

– Послушайте, Лаура, – говорит он. – Мне очень жаль, что та ужасная авария так повлияла на ваш брак. Это можно понять, и я не пожелал бы пережить подобный ужас даже своему злейшему врагу. Но я не могу арестовать вашего мужа за покушение на убийство лишь потому, что у вас проблемы в семье. Мне нужны доказательства. Вы можете мне их предоставить?

– Нет, – отвечаю я, грустно качая головой.

– Тогда простите, милая, но я больше не могу тратить бесценное время полиции на эту чепуху.

– Ну надо же, бесценное время полиции, – со вздохом говорю я Эйве, когда мы нехотя шагаем к двери. – Поиски пропавших овечек малышки Бо-Пип[16] и поедание пончиков – вот на что тратит полиция свое бесценное время.

– Ого, у них были пончики? – хихикает Эйва в попытках разрядить атмосферу. – Я бы не отказалась от пончика. Умираю с голоду.

Это не помогает. Ничто не способно отвлечь меня от мысли о том, что я легкая добыча. Я уверена, что Марк и Николь думают о том, как изменить стратегию. Они меня найдут – это лишь вопрос времени. Мне негде прятаться, и у меня нет возможности защитить себя.

Мы вяло направляемся к машине, когда из дверей появляется молодой офицер и догоняет нас, держа в руке листок бумаги формата А4.

– Должно быть, они все-таки решили нам помочь, – говорю я, облегченно улыбаясь.

Улыбка быстро пропадает с моего лица, когда я замечаю мутное черно-белое фото, где я с детьми, напечатанное на странице, которую он держит в своей дрожащей руке. Их лица замазали, но мое видно ясно, как днем.

– Я так и знал. Вы Луканская преследовательница, – громко бросается обвинениями он.

Я кто? Я не могу отвести взгляда от страницы.

Эйва резко прижимает ладони ко рту, и по ее щекам льются слезы. Она расстроена не потому, что в шоке, а потому, что узнала. Она узнала эту фотографию.

– Ну это ведь вы, не так ли? – с запинкой произносит полицейский.

– Это мое фото, – подчеркиваю я. – Но я понятия не имею, откуда оно у вас и что, черт возьми, вы такое несете.

Эйва чуть не бьется в истерике, и это досадно. Что здесь происходит? Новые тайны. Я внезапно чувствую себя совершенно одинокой. Неужели нет никого, кому можно было бы доверять? Даже Эйве.

– Эйва, прошу, расскажи мне, – умоляю я.

Она смотрит на меня с такой грустью, что кажется, будто у нее прямо сейчас на этом месте разорвется сердце.

– Здесь говорится, что вы попытались украсть маленького мальчика из местной начальной школы и напали на свою подругу, когда она попыталась вас остановить, – объясняет офицер, водя пальцем по статье, напечатанной под моим фото.

– Где вы это взяли? – огрызается Эйва.

Я понимаю, что само фото ее не удивило, но удивило то, что оно у полицейского.

Может, в конце концов, она и на моей стороне.

– Все обвинения были сняты, – продолжает Эйва, трясясь от гнева. – Как вы смеете пользоваться слухами, чтобы запугать мою подругу? Бульварные газетенки напишут что угодно ради продаж. Ни один коп не должен использовать это в качестве доказательств. И вам это известно.

– Слухи? – эхом отзываюсь я, и меня чуть не тошнит от собственных слов.

Эйва поворачивается и берет мои руки в свои. Мне знаком этот жест, и я понимаю, что она хочет подготовить меня, прежде чем я узнаю плохие новости.

– В газетах напечатали отвратительную статью о том, что между вами с Николь произошла отвратительная ссора, – мягко произносит Эйва.

– Это глупо, – кричу я, вырываясь из рук Эйвы так грубо, что она отшатывается и чуть не падает.

– Какое дело газетам до такого ничтожества, как я? Нет, здесь что-то другое. Почему все мне лгут?