Без Поводыря

Центральная контора частной сети, как не трудно догадаться, должна была располагаться в Бийске. И соединяться с общеимперской посредством Барнаульского почтамта. Герр Шнитке подтвердил — ничего сложного. Чуйский тракт, хоть и изобилует спусками и подъемами, однако же, вполне доступен для работ. Остальные направления — это вообще практически равнина. И технология переброски кабеля через реки, даже такие широкие, как Обь в месте слияния Бии и Катуни, отработана.

Была с собой у Георга и смета работ. Причем, по нынешним временам, и сумма после слова «итого», меня совершенно не напугала. Всего каких‑то сто двадцать две тысячи серебром. Плюс, шестнадцать — за восемь телеграфных аппаратов господина Морзе. Дальше и вовсе смешные суммы. Две тысячи в год за обучение специалистов — без указания числа студентов, кстати. И рубль с версты — за профилактические работы и плановое обслуживание сложнейшей электроники. В год, естественно. Ерунда, в общем.

Телеграфная депеша из Томска в любой город России, менее чем из двадцати слов, стоит сорок рублей ассигнациями. В Европу — втрое дороже. А если слов больше двадцати, то каждые десять увеличивают цену в полтора раза. По Сибири почему‑то вдвое дешевле. Только Ирбит, волей столичных знатоков — это уже Урал. Екатеринбургская губерния. А в феврале–марте, когда там ярмарка проходит, провода аж звенеть от напряжения начинают, столько туда–сюда посланий летит. По сорок рублей каждое, едрешкин корень! А вы говорите…

Так что, этим «рупь с версты» меня Шнитке не напугал. Мы эти расходы за один февраль отобьем. А за пару лет — и все вложения. Потом дальше на юг двинем, в Верный и Ташкент. Там как раз американский длинноволокнистый хлопок вырастет, и российские ситцевые короли в моем телеграфе весьма и весьма заинтересованы будут.

Оставалось убедить в этом симпозиум. Мог бы конечно и сам все сделать. Деньги есть. Но не стал. Из чисто политических соображений. Я хотел, чтоб эти линии стали как бы общественными. Сибирскими. Общими. Чтоб хоть по одной акции, на рубь, но в каждой семье было. Чтоб, когда какому‑нибудь ухарю только в голову пришло столб свалить, или проволоку украсть, а ему уже соседи по рукам жердиной. Не смей! Это наше! Ну и, когда нужда телеграмму куда‑нибудь отбить, на какую станцию владелец акции пойдет? Вот и я уверен — на общую, сибирскую. Особенно, если станций будет много. Не одна на триста верст, а в каждом селе, например.

Потом же, после завершения строительства железной дороги, к южным линиям «Сибирского телеграфного агентства» еще и северная ветвь добавится. Меня тут Штукенберг просветил. Сразу все дела бросил и ко мне примчался, как только узнал, что я с представителем Сименса переговоры веду. Оказывается, для наиболее эффективного управления движением составов по железной дороге, на каждом разъезде нужна своя, дорожная, телеграфная станция. И что самое приятное — даже провода вдоль путей тянуть не требуется. Рельсы — сами по себе отличный проводник. А наличие или отсутствие связи — прекрасный датчик, так сказать, целостности пути. Антон Иванович тщетных надежд не лелеял, и мне велел: пока в Сибири железо — вещь нужная, дорогая и дефицитная, окрестные мужички будут потихоньку выдергивать из шпал костыли, и откручивать гайки со стыков. Не со зла, и не от желания устроить катастрофу. Мало сейчас в наших местах найдется способных представить себе крушение мчавшегося на всех парах пассажирского поезда. Просто — пути же на земле, на насыпи лежат. Только что не валяются. Почти что ничейное добро. Искушение!

Вот купцам сразу и предложил в Техническом училище обширные телеграфные классы создать. Наряду с металлургическим, механическим и шкиперскими курсами. В Обь–Иртышском бассейне уже несколько десятков пароходов ходит, и это не считая всевозможных ладей, паузков, насадов и прочих кочей. А знаете, сколько на них обученных капитанов? Ни одного! Кораблей с каждым годом все больше становится. Бурмейстер грозится по четыре парохода в год на воду спускать. Плюс в одной только Тюмени четыре верфи, которые тоже не простаивают. Даже по самым скромным подсчетам выходит, что ежегодно речной флот на десяток паровых кораблей увеличивается. И кто эти суда водить будет?

Акулов, когда рейс страхует, капитанское свидетельство и не спрашивает. Больше опытом интересуется, и тем, сколько раз шкипер по маршруту прежде проходил, да опытный ли машинист с рулевым. Вот так‑то!

Но это пока. Потом, когда Пущин с Чайковским фарватер промерят, и бакены со сворными знаками расставят, нужно будет уметь этими подсказками пользоваться. Читать обстановку, так сказать. И ознакомительными брошюрками тут не обойтись, этому минимум несколько месяцев учить нужно. Ипполит Ильич сразу по приезду предложил полдюжины гимназистов толковых с собой на промеры глубин брать. Местные кадры, едрешкин корень, начинать воспитывать.