Без Поводыря

Если бы не трагические события в Париже, после Тобольска я планировал отправиться в Самарово, где к тому времени уже должны были появиться известия с севера, из Обской губы. Туда, на границу пресной и соленой вод, ушел самый лучший, самый сильный корабль томского торгового флота, новенький, двухсот сильный «Святая Мария», с одним из Чайковских на борту. И если Сидорову все‑таки удастся пробиться в Карское море, а потом и в Обь, здесь капитаны английских кораблей должны были увидеть грамотно размеченный фарватер, а не дикие воды неизвестной и опасной сибирской реки.

Нужно ли говорить, как сильно я хотел, чтоб у Михаила Константиновича все получилось. Как молил Господа, чтоб он нашел Карские ворота широко распахнутыми. Несколько десятков паровозов, оборудование нескольких заводов, включая драгоценное, по сути — контрабандное, запрещенное к продаже за пределы Соединенного Королевства — для коксохимического. И приготовленные для отправки на рынки Англии наши, Сибирские, товары. Графит, зерно, воск и пеньковые канаты. Бочка кедрового масла, продающегося в Лондоне по каплям, в конце концов.

В Самарово я все‑таки попал. Пусть и не надолго. Водной дороги мимо этого стремительно разрастающегося села на пути из Тюмени в Томск другой нет. К сожалению новостей с севера еще не было, а ждать я не мог. Бегло осмотрел аккуратно выстроенные рядами десятки широченных барж поджидающих английские корабли. Поговорил с купцами из каравана собирающегося в верховья Иртыша, в Туркестан. Они везли на знойный юг неизменное зерно, железо в полосах и изделиях, ткань и, к вящему моему удивлению — Куперштохские консервы. Большей частью тушеную говядину и сгущенное молоко.

С отправляющимися с караваном на службу в Туркестан чиновниками говорить было не о чем. Тем более, что среди них с семьей пребывал и незабвенный Фортунат Дементьевич Борткевич, немало мне нагадивший, будучи окружным начальником Каинского общего окружного управления. Новый генерал–губернатор, судя по правам и обязанностям, скорее — вице–король новоприобретенных земель, генерал Константин Петрович Кауфман всю зиму одолевал наместника Западной Сибири просьбами о помощи с формированием штата гражданского правления. Ну как отказать такому человеку? Стоило лишь намекнуть понятливым начальникам, что для диких туркменов с узбеками идеально подойдут самые никчемные и непокорные, так списки в считанные дни были составлены и утверждены всеми инстанциями. Пусть теперь с ними Кауфман разбирается. По слухам, он человек жесткий, где‑то даже и жестокий. А вокруг далекое от человеколюбия население, по темноте своей не желающее приобщаться к благам европейской культуры. Удобно, знаете ли, когда исчезновение неугодного человека всегда можно списать на каких‑нибудь диких киргизов…

У нас вот в Томске тоже кружок образовался. Революционный, едрешкин корень. Молодые лаборанты, семинаристы, офицеры. Почитывали герценский «Колокол». Сам‑то Александр Иванович после переезда редакции газеты из Англии в Швейцарию в обличении самодержавия несколько поутих. Ругал конечно, но уже как‑то без былого ожесточения. Нашим доморощенным заговорщикам и этого хватало, так что приходилось жандармам за ними присматривать. На счастье до бомб и террора дело пока не доходило, конспиративные встречи были полны яростными спорами о Судьбе России, Равенстве и Братстве. А чтоб ничем кроме болтовни этот котел с неприятностями и не выплеснулся, в кружок внедрили сразу несколько агентов.

И вот ведь что интересно! Никак не могли выяснить — как эти страдальцы за народ получают провокационную газетку? И почту проверяли, и извозчиков на предмет попутных посылок опрашивали. Пока однажды, в руки «штирлицам» не попалась упаковочная бумага, в которой «Колокол» появлялся в столице Сибири. И получателем там значился ни кто иной, как уважаемый человек, Британский подданный и первогильдейский купец Самуил Гувер. Вот так вот!

Не мытьем так катаньем. Так‑то дела у британца в Томске шли не шатко не валко. Попробовал обзавестись акциями моих железных заводов — не вышло. В уголь сунулся, даже заявку на осенний аукцион концессий подавал — и тоже мимо. Нам не трудно было в условия строчку добавить с требованием обязательного подданства Российской Империи, а на его расстроенную рожу посмотреть было приятно. Гувер принялся было наличными деньгами купчишек ссужать. Должно быть надеялся, что отдавать им будет нечем и он хоть таким образом в местный рынок влезть сумеет. А торговцы деньги взяли, бумаги подписали, руки пожали и исчезли где‑то в дебрях Восточной Сибири. Наш полицмейстер потом британцу и справку выписал, что дескать были те «купцы» беглыми кандальниками и мошенниками с поддельными паспортами. И что весьма опрометчиво было передавать крупную сумму людям, не потрудившись хоть как‑то их проверить.