Без Поводыря

Как я уже говорил, в русском посольстве, в особняке д`Эстре, ранения не особенно сильно досаждали государю. Речь его не теряла связности, и в нем самом было довольно сил, чтоб утешать безутешных сыновей. Ни состоящие в свите врачи, ни парижские эскулапы не находили в повреждениях чего‑либо представляющего опасность для жизни Александра, о чем немедленно и доложили со страниц чуть ли не всех мировых изданий.

Император даже принял у себя Вильгельма Первого и Наполеона Третьего, и в ходе продолжительной беседы попенял последнему на то, что тот привечает у себя в стране беглых террористов и разбойников из западных губерний Российской Державы. Кроме того, пользуясь неловкостью, которую испытывал племянник Великого Бонапарта, Александр смог заручиться поддержкой Франции в переговорах по итогам Австро–Прусской войны. Вильгельм же, следуя советам Бисмарка, и без того не возражал наградить Россию новым территориальным приобретением. Вена же, как бы ее не науськивал Лондон, какое бы участие в судьбе империи не обещал, желала только одного: скорейшего мира. Франца Иосифа куда больше волновала вспышка сепаратистских настроений в Венгрии, чем будущее крошечной провинции на востоке.

Властелины трех государств договорились о продолжении переговоров — на этот раз в Берлине, и тремя днями спустя, Александр уже ехал в Гавр, где его ждал русский винтовой фрегат «Александр Невский».

Уже в порту государю стало хуже. Раны на ногах продолжали кровоточить, и его стали беспокоить столь резкие боли в животе, что врачам пришлось давать своему царственному пациенту опий.

История повторялась. Как и несколькими годами ранее, когда цесаревич падал в обмороки от болей в спине, весь Петербург об этом шептался на каждом углу, но по стране информация не расползалась. Так и теперь. Александра привезли в столицу его империи в бессознательном состоянии. В Зимний срочно были вызваны Здекауэр, а днем позже и Пирогов. Об их страшном диагнозе мне стало известно из очередного письма Елены Павловны, с как всегда точным и пугающим комментарием: «молись, Герман, о здравии сего великого человека, ибо с его уходом могут наступить печальные времена». Привожу приговор двух знаменитых врачей дословно, потому как даже в общих чертах не возьмусь своими словами объяснить недоступное моему разуму. «Косое ранение стенки живота, вызванное снарядом, приведенным в движение могучими силами, не смотря на внебрюшинный ход пули, привело к тяжелому ушибу обеих кишечников, с частичным некрозом их стенок и очагами перфоративного перитонита».

В редкие часы просветления, когда действия наркотика прекращалось, а боль еще не начинала царя беспокоить, в присутствии большей части Семьи, Александр признал свою временную неспособность к управлению Державой, и назначил Великого князя Николая регентом Российской империи. Однако, учитывая младые лета старшего сына, наказал ему прислушиваться к советам министров и членов Государственного Совета. И уже на следующий день в мой кабинет принесли телеграфную депешу подписанную Николаем, коей я назначался исправляющим должность наместника Западной Сибири. А так же ответственным за благополучное переселение в Санкт–Петербург Великой княгини Марии Федоровны с ребенком и двором.

Я тут же засел за написание программы всестороннего развития родного края. Потому, что умею понимать намеки, и видеть писанное между строк. Это только кажется, что на пост начальника целым генерал–губернаторством всегда назначают с неким испытательным сроком. На самом деле — это не так. А в моем случае — совсем не так. Обычно испытывается не только и не столько способность некоего чиновника к исправлению возложенных на него обязанностей. Гораздо большее внимание уделяют способности быстро разобраться и принять дела, вникнуть в основные проблемы, и, главное — умению принудить местный аппарат к исполнению прихотей нового руководства. И ничего из этого в отношении меня не имело смысла. Я и так уже долгое время управлял гражданским правлением края, и мог поведать о положении дел в Сибири куда больше любого из моих губернаторов.

Тем не менее, одним из первых циркуляров регента меня назначили лишь временным начальником. Если это не прямой намек на скорый мой переезд в столицу, то я совсем ничего не понимаю в людях. Потому и сел за написание обширного плана по дальнейшим преобразованиям, чтоб оставить этот труд следующему наместнику.

Пришедшее в конце сентября письмо от Николая, в котором он кроме поздравлений нас с Наденькой с рождением сына и тревогами по поводу зимнего путешествия Дагмар с маленьким Александром на запад, еще и настоятельно рекомендовал последовать его, цесаревича, примеру и подыскать себе надежного и трудолюбивого Председателя Главного Управления, с тем чтоб «очистить руки от каждодневной бумажной волокиты и устремить все помыслы только к Славе России». На языке городских обывателей это значило: «ищи преемника»!