Без права на наследство

Это открытие задержало ее лишь на мгновение. Ее больше занимало теперь, что делает адмирал. Он вернулся в постель? Уснул? Она прислушалась. Ни звука изнутри. Она осторожно толкнула дверь – открыто. Осторожно вошла внутрь и прислушалась – тишина, только ровное дыхание старика. Он спал.

Она вошла в комнату, прикрывая свечу рукой, подошла к кровати и взглянула на него. Адмирал успел погрузиться в глубокий, мирный сон, руки его неподвижно лежали поверх одеяла, губы больше не шевелились. На прикроватном столике было четыре предмета: свеча, спички, стакан лимонада и корзинка с ключами.

Желание завладеть этой связкой возникло у Магдален еще внизу, когда она шла за адмиралом. На мгновение она забыла об этом импульсе, когда ее удивило, что Мейзи не было на кровати в коридоре, но теперь желание превратилось в одержимость. Не было смысла терять время на поиски того единственного, нужного ей, ключа, она и не смогла бы узнать его. Магдален решительно взяла корзинку и бесшумно покинула спальню адмирала.

Поколебавшись, она придвинула кровать к двери, как она стояла обычно: если ветеран вернется, он не должен заподозрить ничего странного. Затем – без каких-либо препятствий – она спустилась, уверенно пересекла большой зал, утратив уже страхи и мистические ощущения. Единственное, что теперь она испытывала, было волнение и предвкушение триумфа.

Магдален поставила свечу на бюро и сосредоточилась на подборе ключа. Занятие это требовало терпения и немалого времени, однако в итоге письмо оказалось в ее руках!

Оно было запечатано, но печать уже сломана. Магдален торопливо развернула документ и сразу прочитала финальную часть. На третьей странице, после подписи Ноэля Ванстоуна находилась приписка: «Я получил это письмо вместе с завещанием моего друга Ноэля Ванстоуна. В случае если я умру раньше, чем он, прошу моего племянника и поверенных тщательно исполнить все предписания, которые здесь содержатся, действуя от моего имени, Артур Эверард Бертрам».

Магдален не обратила на приписку особого внимания, лишь отметив, что она сделана не рукой Ноэля. Ее интересовало содержание письма. Она едва начала читать, как ее отвлек новый звук. Снова что-то происходит в зале? Она оглянулась через плечо, в сторону двери и прислушалась. Нет, наверное, ей показалось. Она вернулась к письму.

Магдален никак не могла сосредоточиться. Глаза перескочили ниже, потом вернулись к началу в поисках места, на котором она прервала чтение. Потом она заметила упоминание Джорджа Бертрама и решила сперва познакомиться с этой частью письма. Если он будет холостяком или вдовцом на момент смерти Ноэля Ванстоуна, должен жениться в течение шести месяцев…

В этот момент кто-то схватил ее за руку, Магдален вскрикнула от неожиданности, развернулась и увидела Мейзи.

Глаза ветерана налились кровью, рука у него была тяжелой. Лист бумаги упал на пол, к его широко расставленным ногам. Старик был пьян и заметно качался, но решимости ему было не занимать.

– Ах ты, молодая Иезавель! – воскликнул он. – В следующий раз, когда соберешься бродить по соседству с «Промерзни-до-Костей», сперва научись вокруг посматривать! Убедись, что никто другой не бродит в ночи, в саду снаружи. Бросай, Иезавель, бросай это!

Моряк буквально вырвал письмо из ее руки, положил его в ящик бюро, подобрал лист с пола, а потом запер крышку. Магдален не сопротивлялась, ничего не говорила. Все силы оставили ее, волнение прошло. Пережитый страх истощил ее, и теперь она буквально сломалась. Когда Мейзи выпустил ее руку, она вяло опустилась на стул. Ветеран покачивался, опираясь на бюро, и с командной высоты начал речь, адресованную Магдален.

– Поднимайся! Будешь сидеть под замком! Завтра утром тебя ждет суд, и я сам буду свидетелем, так что считай – тебе не повезло! Негодяйка, ты тут воровать вздумала! Ничего не выйдет. Похитила ключи у его чести адмирала, ограбить его решила, частные письма его чести адмирала читать, вот еще! Воровка! Просто воровка! Под замок! – глаза старика наполнились слезами. – Ну кто бы мог подумать? Такая милая девочка, стройная, как тополек, а внутри вся кривая, как сам грех. Какая жалость! Ну какая жалость!

– Мне больно, Мейзи, – проговорила она, когда старик снова схватил ее за руку и потянул, чтобы она встала. – Мне страшно, очень страшно!

– Тебе больно! Да когда же я причинял тебе зло? Я так хорошо к тебе относился. Ну, давай, иди сама, только не пробуй даже убегать от меня. Будешь хорошей девочкой? Пойдешь к себе в комнату?

Магдален пообещала – собственно, сейчас она больше всего хотела оказаться именно там, в убежище. Она встала и хотела взять свою свечу с бюро, но Мейзи опередил ее.

– Твои ноги быстрее моих, – заметил он, – так что свет лучше понесу я, чтобы ты не вздумала убегать.