Без права на ошибку. Том 3 (СИ)

В последний разговор мы договорились встретиться еще раз и решить вопрос по изменению плана лечения. Как и клиники. Она отлично мне знакома, ведь именно туда отправится на пожизненный стационар старый козел вместо заслуженных нар.

Если, конечно, Женя согласится на такой вариант.

Ну или если я раньше не пришибу ублюдка.

«Я согласен. Пришлите доступные слоты на следующую неделю», — печатаю и с чистой совестью отменяю прием.

Валентин Борисович прав. Бестолку. Ебаные психологи не могли ничего сделать за почти двадцать пять лет. А он понял корень проблемы за один раз. И сделал невозможное.

Я ему поверил.

В конце концов, хочу чувствовать себя хотя бы так, как сейчас. Не думать о том, куда спустить пар. Не видеть больше никогда боль и разочарование в глазах Лены. Мамы. Перестать драться с Лазарем по любому поводу.

Спокойно брать на руки детей. Никогда не думать о том, что когда-то они пострадают из-за меня.

Почему не попробовать? Впервые какой-то реальный шанс. Тем более, что половина моих знакомых на препаратах, и пока никого из них не записали в психи.

Вряд ли пара таблеток хуже, чем наркологическое отделение.

«Вторая городская больница. Еду туда. У Паши инсульт», — прилетает ответ от Лены.

А чертова пробка не желает двигаться с места.

Глава 36 Лена

Глава 36. Лена.

— Лена?

Шершавая ладонь царапает лежащую на столе руку и выводит из транса. Достаточно навязчиво и неприятно. В груди тлеет омерзение, будто кисть хвостом ударяет скользкая рыба и оставляет омерзительный след, а не красивый мужчина.

Главное, что мне неприятно. Настолько, что я едва сдерживаюсь, чтобы не запустить в озабоченное лицо нетронутой тарелкой. Потому что не хочу, чтобы меня так трогал кто-либо, кроме Олега.

Никогда.

Оказывается, жизнь настолько скоротечна, что в ней нет времени тратить ее на метания и глупости. Отчетливо поняла это, когда сидя у реанимации, тщательно разыскивала номера родителей Паши в его телефоне.

Состояние стабильно тяжелое.

В тридцать три года. Инсульт. Потому что не выдержал нагрузки, потому что слабые сосуды. Потому что никому и никогда не рассказывал ни о чем, что с ним происходило.

Мы сидели вместе с Катериной — женщиной, которая взяла трубку. Красивая, рыжеволосая, яркая, она терпеливо отвечала на мои вопросы. Вспомнила, откуда ее знала. Видела в клинике Сергея ни раз, когда приходила навещать Женю.

Она оставалась со мной, хотя я не просила. Выпросила карту Паши и заверила меня, что тот справится. Я ей поверила. На каком-то интуитивном уровне. Просто невозможно было не поверить.

Я нуждалась в поддержке, а Олег так и не приехал. Не потому что психанул — застрял в пробке. Какая-то крупная авария.

У страшных дверей с надписью «реанимация», я оставила обиды, страхи и сомнения. Будь, что будет. Я не хочу больше терять утекающее сквозь пальцы, подобно сухому песку, время.

Тайны когда-то страшного и непостижимого Олега Шершнева выплыли наружу внезапно. Наблюдения, слова друзей и близких схлопнулись и кодовый замок на огромном сейфе щелкнул. Скелеты вышли из шкафов и выстроились в стройный ряд, а разрозненная картинка собралась в пазл.

Я знаю, почему он такой. Понимаю, чего Олег боится, почему исчезает. Почему его так задевает сравнение с Лазаревым. Почему, несмотря на это, Олег сам идет к нему на помощь. Ненавидел мажоров, но от Жени не отходил ни на шаг. Я, наконец, поняла, о чем говорила тетя Тата. Разобралась, почему мой папа когда-то легко и просто принял Олега под крыло. И почему так рьяно защищал.

Мое сходство с Лилей, которое испугало его. Я решила, что это из-за того, что Александр Самуилович свихнулся, но нет.

И я, наконец, поняла, что для него значит семья.

Легкие наполняются отравляющим дымом. Я задыхаюсь и готова грызть локти от невозможности помочь.

Все, что могу — оставаться рядом. Столько, сколько возможно. Помочь разобраться с Александром Самуиловичем. Принять в себе то, от чего Олег так рьяно открещивается.

Мое чувство вины испарилось от ярких лучей свалившегося осознания. Пластика, зубы, спорт, интеллект. Олег уничтожал в себе все, до чего дотягивался. Одержимость, с которой он ненавидит себя, главная причина таких изменений.

Поэтому, пока он не выберется, никогда не поверит, что я люблю его. Сомневаюсь, что он не подвергает анализу любовь хоть кого-то из близких.

В моих руках заклятие, превратившее прекрасного принца в чудовище, но я не в силах ничего сделать.

Только он сам.

Палец Алексея Львовича задевает обручально кольцо и пускает по руке сеть мерзких цыпок. Раздраженно выдергиваю кисть и поправляю волосы.

Завтра же перекрашусь. Надоело.

— Алексей Львович, я задумалась, — скриплю сквозь зубы и облокачиваюсь на спинку стула. — Сложный день, простите.

— Не стоит извиняться, — улыбается и прикасается к бокалу. — Выпьем? Тебе нужно расслабиться.

— Я за рулем, — чеканю и неосознанно скрещиваю на груди руки.