Без права на ошибку. Том 3 (СИ)

Голова пухнет от количества вариантов мест, где Олег поставит меня на колени. Говнюк раскусил фишку и сам оттягивается по полной программе.

— Бука, — бурчу, прочищая сведенное спазмом горло, и скрещиваю на груди руки в немом протесте. — Глаза открываю?

— Да.

В сиянии огней не сразу удается сконцентрироваться. Яркие в темноте, словно живые светлячки, они путаются в фонарях и сетках гирлянд, опоясывающих высокую крышу шатра палубы. Но больше всего привлекает пейзаж. Теплоход, а это он без сомнений, мягко движется по волнам, демонстрируя невероятные виды ночной Москвы.

Я припадаю к борту и, словно маленькая девочка, подпрыгиваю на месте, едва не тыча пальцем во все, что попадается под руку. Невозможно оторваться. Как так вышло, что раньше я никогда не видела Москву так?

Некогда. Всегда было некогда. На многочисленных вечеринках на воде как-то не до видов. Слишком много забот: как подать себя, как облить кого-нибудь грязью.

И именно сейчас я замечаю тот огромный цикл изменений, что проделала со мной жизнь. Перевернув все с ног на голову, Олег с пинка вошел в нее и внезапно, оказалось, что навел порядок. Выстроил гармонию в хаосе и отдал ключи к совершенно новой мне.

— Олег, Олег, смотри! Воробьевы горы! — взвизгиваю в очередной раз, словно вижу впервый раз. — Ты видишь?

— Да, да, — задумчиво мурчит рядом и нежно целует в висок. — Шампанское?

— А еще и шампанское? — хмурюсь, будто не понимаю, о чем речь. — У меня так точно будет эндорфиновый передоз.

Олег обдает дыханием ухо, а я предвкушающе закусываю губу, когда огромная ладонь сжимает не скрытое огромным разрезом бедро.

— Ну тогда к ужину перейдем после твоих жарких благодарностей, — шепчет он и сжимает зубами до ярких вспышек мочку уха.

Нехорошее предчувствие, поселившееся в груди от изменившейся интонации его голоса давлю на ходу. Все в порядке. Мы, наконец-то, вдвоем.

И ничто не может нам помешать.

Глава 39 Олег

Глава 39. Олег

— Думаешь, они справятся?

Голос Сереги в наушниках пропитан беспокойством. Впервые вижу в нем такие явные эмоции. Благотворительный вечер на носу, мы пятнадцать раз переделывали сценарий, а теперь, когда все отрепетировано, Воробьева шатает.

— Не о чем волноваться, — зеваю, вглядываясь в расплывающиеся перед глазами цифры. — У ребят талант.

Шесть лет. Шесть последних лет старый козел обворовывает собственного друга, который так рьяно его защищает. Желание скинуть документы Николаю Игоревичу и Семену Вениаминовичу зудит на ладонях. Едва сдерживаюсь от глупости.

Я же не он.

Это наши терки. Я не знаю, чего хотел добиться мелочный ублюдок. Вероятно, подставить меня, ибо в тот период я получил акции холдинга и вошел в совет директоров.

— Олег, не забывай, они не просто дети, — выдыхает Сергей, пока я безуспешно пытаюсь отрыть последнюю связь между конечным счетом и началом. — Артур только недавно пережил новую операцию. Мальчик на коляске. Бессердечные твари будут смотреть на них, как на клоунов. Это большой стресс для мальчиков.

— Прекращай, неугомонный папаша, — фыркаю, барабаня пальцами по столу. — Выйдут. Исполнят одну песню. Уйдут. Я буду рядом с ними на сцене, вся группа будет рядом.

Серега вздыхает. Тяжело так, не хорошо. А я в очередной раз поражаюсь тому, насколько безграничные сердца у его большого семейства. Даже удивительно, в кого пошел Алексей Львович. Они с кузеном словно из разных вселенных.

Один — просчитанный до миллиметра старый жлоб, рвущий выгоду везде, где может. А второй печется за больных детей так, словно от этого зависит его жизнь. Я не сомневаюсь — Серегино сердце вмещает каждого маленького пациента. Он живет и умирает вместе с ними. Видимо, поэтому в тридцать семь лет его голова полностью седая, а на лице безэмоциональная маска.

Невозможно постоянно хоронить своих детей и при этом оставаться живым.

Хотя, некоторым насрать на существование собственных. И слава яйцам.

Лучше никакого отца, чем такой, как старый козел.

— Слушай, ты не сможешь держать их в коконе вечность, — говорю осторожно, прислушиваясь к неровному дыханию. — Парни пошли на это осознанно.

— Они не понимают, что такое, когда на тебя пялятся двести пар равнодушных глаз…

— Среди бессердечных тварей, будут вполне адекватные люди, — перебиваю зазвучавшее рычание. — Они зададут тренд, ты сам знаешь, как это работает. И кисломинные будут вынуждены не ударить в грязь лицом. Приятный бонус — их толстые кошельки. За счет которых ты после спасешь еще выводок таких же прекрасных детей.

— Если что-то пойдет не так — мы сворачиваем.

— Конечно.

— Даже если выступление началось.

— Да, да, Серег. Все будет в порядке, — зеваю и трясу головой, растирая уставшие глаза. — Готовься уже к свадьбе и ни о чем не думай. У Левицкого все схвачено.

— Ты приглашен, помнишь? — переключается друг, а я вздыхаю и поджимаю губы.