Без права на...

Я не мог перерезать паре козлов горло или устроить им темную, поэтому мне пришлось от них откупаться, чтобы продолжить свое чифирение и свою торговлю. Кому горсть шоколадных конфет, кому сигареты, кому жевок чая (а «козлы» тоже жуют, да еще как жуют!) и они заткнулись или, по крайней мере, стали стучать на меня поменьше. Особенно хорошо подкупали их батарейки для приемников – олигофрены не читают и почти не понимают телевизор, зато очень любят слушать музыку.

Гене Ананьеву я заказывал из дома иконки и молитвенники. Этот насильник-подонок очень боялся Бога и устроил себе в углу палаты целый иконостас и даже молился бы, если бы мог запомнить молитву или сумел прочитать ее.

Моему примеру последовали остальные. Стукачи стали жить лучше, чем нормальные пацаны, но стучали уже меньше и выборочно, так что можно стало передохнуть.

Но и здесь начались свои перегибы. Один обладатель больших передачек сам не стучал, но подкармливал тех стукачей, кому наиболее доверяет Аннушка, и использовал их для сдачи своих многочисленных врагов и тех, кто просто на него косо посмотрел. Появилась платная услуга – сдать кого угодно и с чем угодно по заказу.

Это «козлиное» движение сдерживал только Алексей Иванович не переносивший стукачество принципиально. С его уходом с поста заведующего, «козлы» подняли голову основательно и окончательно. Под этим дамокловым мечом я просидел весь срок. Сдавали меня не раз и не два, испортили мне много «дорог» и продлили срок заключения. «Козлов» я с тех пор ненавижу и презираю. Для меня они недалеко ушли от педерастов и вафлеров.

Тотальная опека стукачей в одно время почти аннулировала всю торговлю с санитарками – они стали просто бояться. Чтоб не прекращать поступления чая в мои руки мне сильно пришлось поломать голову.

Ответ был неожиданно прост. Наши больные ходили за баландой на пищеблок, на первый этаж спецкорпуса и, естественно, виделись там с поварами, а повара тоже люди и тоже хотят курить дорогие сигареты, закусывая белым шоколадом.

Попасть на внешние работы было трудно, а брать в долю кого-то из других «рабочих» больных я не хотел – у каждого из них были свои интересы, в которые снабжение меня чаем не входило.

Я подошел в коридоре к Алексею Ивановичу и пожаловался на всякое отсутствие физической работы, на общую слабость. Алексей Иванович пожал плечами и посоветовал мне мыть полы. Я отказался, и намекнул ему на ношение с пищеблока баланды – мол и физический труд и дают добавку. Врач опять пожал плечами, он не забыл, что я бывший побегушник, и сказал, что подумает.

Возможно, меня никогда бы не вспомнили, если бы один из носильщиков баланды, Вася Малов не кипешнул и не вскрыл вену лезвием, став временно нетрудоспособным. Тут мне и предложили временно потаскать бачки с пищей. Временно затянулось до самой выписки.

Поначалу мне приходилось с другим новичком поднимать наверх тяжеленный бачок с супом. Тонкая ручка бачка сильно резала руку, малейший перекос и горячее содержимое плескалось на штанину, обжигало голую ступню. Но зато контакт с поварами оказался легкий и непринужденный и кроме баланды я тащил в карманах две пачки чая. За нами шли проработавшие дольше и несли второе и компот – совершенно невесомые вещи.

Внизу я заметил, что в жизни пищеблока царят те же порядки, что и в отделении. Повара здесь не работают – они здесь присутствуют, а чистят гнилую картошку и шинкуют капусту здесь больные с общих отделений, они же варят баланду в меру своих возможностей. Тут же отмывают вонючую мороженую рыбу и срезают с посиневших костей «мясо». Если бы не вытяжка, запах стоял бы такой, что куда там овощехранилищу советских времен с окном на помойку.

Повара любят покурить. Основной товар в обмене с ними – это дорогие сигареты. Чая в обмен дают помногу, сразу и не торгуясь – чай на пищеблоке дармовой.

Пищу носят наверх в очень неудобных термосных бачках защитного цвета, рыбу, запеканку и омлет на специальных больших противнях. Себе повара готовят отборную картошечку с котлетами, варят самолепные пельмешки. От них явственно ощущается алкогольный запах. От поваров – водочки, от больных – технического спирта-шадыма. Здесь хорошо, сытно и пьяно. Видимо работать здесь большая привилегия для больных с вольных отделений.

Хочется выпить водочки, да и можно договориться с поварами, но больно строг за нее Алексей Иванович – попался с запахом – поезжай в Казань без лишних объяснений. Бывали случаи, что больные затягивали фанфурики «Траяра» или «Перца» через охранников или санитарок, но часть из них окончилась плачевно, и выпивохи уехали в Казань на спец-интенсив. Так глупо рисковать мне вовсе не хотелось, да и было бы из-за чего и шесть лет я провел в условиях жесткой абстиненции.