Без прощального письма

А все потому, что экстрасенс Монахов оказался не просто крупным. Он был просто огромен! Картинка на сайте и близко не передавала всей внушительности облика Олега Христофоровича. С трудом поместившись в прихожей, экстрасенс напоминал большого тюленя в тесной клетке. И борода! Да не просто борода, а бородища! «Как у Эрика Рыжего – викинга, открывшего Исландию», – промелькнуло в голове профессора.

– Прошу в гостиную, господа! – спохватился он, выходя из ступора. – Что же мы стоим? Прошу!

Он поспешил вперед, за ним неторопливо шагнул Монах, а вслед за Монахом и журналист Добродеев.

В гостиной сияла парадная люстра. Профессор скромно устроился в кресле, а гости уселись на диване. Причем нужно отметить, что диван подозрительно затрещал, приняв на себя всю телесную мощь экстрасенса Монахова. Свою шикарную трость Олег Христофорович пристроил между диваном и журнальным столиком, не пожелав оставить раритет в холле. Теперь наконец новые знакомые могли хорошо рассмотреть друг друга. На некоторое время в гостиной повисла тишина. Затем Монах расчесал пятерней бороду и со значительностью произнес:

– Позвольте мне, Игорь Владиславович, выразить вам соболезнования в связи с преждевременной кончиной вашей сестры. Какая трагичная и нелепая история…

Профессор кивнул. Ему хотелось спросить, правда ли гость экстрасенс или Добродеев приврал по обыкновению. Ведь на сайте ничего подобного не было. Путешественник, бывалый человек, психолог – да, но никак не экстрасенс.

– Игорь Владиславович, я не экстрасенс, – сказал Монах, проникновенно глядя на профессора, отчего тот вздрогнул. – Честное слово, я обыкновенный человек, просто много повидавший и много думающий, знакомый с математикой и логикой, а потому способный разложить по полочкам любую сложную ситуацию и наметить точки, в которых можно попытаться проломить границу и выбраться наружу. Недаром говорят: «Одна голова хорошо…»

– …а две некрасиво! – выпалил Добродеев.

Лещинский и Монах с укоризной посмотрели на журналиста, и тот почувствовал себя глупо.

– И вам это удается? – спросил профессор.

– Как правило, Игорь Владиславович, как правило. В меру моих скромных способностей. Знаете, когда ситуация сложная, если не сказать безвыходная, и терять уже нечего, то хватаешься и за соломинку.

Добродеев удержал ухмылку – Монах изо всех сил прибеднялся, чтобы вызвать доверие профессора: и обыкновенный, и скромный, и нога болит, и за соломинку, и не экстрасенс. Добродееву даже показалось, что друг стал как-то меньше ростом…

– Я не понимаю, чем можно помочь в моей ситуации, – озадачился профессор. – Я уверен, Алексей Генрихович вам все рассказал. Знаете, я до сих пор не верю, что Леночки нет… Она была всегда, а теперь вдруг ее не стало.

– Давайте помянем Елену Владиславовну, – внушительно сказал журналист. – У нас с собой коньячок… Можно? Я вижу рюмки в серванте.

– Да, да, пожалуйста, – профессор махнул рукой. – Я не очень знаю, где что лежит.

Добродеев резво вскочил и побежал к серванту. Журналист везде чувствовал себя как дома и как будто всегда прекрасно знал, где и что лежит в чужих шкафах. Вот и сейчас именно Алексей Генрихович, а вовсе не растерявшийся профессор деловито расставил на журнальном столике рюмки и тарелки, развернул пакет с копченым мясом, нарезал лимон. Пошарил в ящиках серванта в поисках салфеток. Разлил коньяк. Сказал:

– Царствие небесное незабвенной Елене Владиславовне.

Они выпили.

– Игорь Владиславович, – начал Монах, – Леша сказал, что грабители унесли ценную статуэтку… Могу ли я поинтересоваться истинной ценностью этой статуэтки?

– Да, да! Унесли. Статуэтку Будды. Какова истинная ценность? Не могу сказать. Лично для меня она была бесценной, а так, по-моему, нет. Бронза, шестнадцатый век, грубовата, с некоторыми дефектами в литье, автор – простой ремесленник, как мне кажется. Но было в ней что-то теплое, понимаете? Доброе и теплое. Я бы сказал, статуэтка была необычной! Будда стоит на коленях, руки сложены на груди, улыбается, а на голове тиара с шишечкой, усыпанная кусочками бирюзы в виде полусфер. Я купил его в Таиланде, на рынке, за смешную цену… Там много подобных вещей. Он мне сразу понравился… Как будто что-то прикасается здесь, – профессор потрогал левую половину груди. – Он всегда стоял на письменном столе, в кабинете. Я, бывало, работаю, и нет-нет да и посмотрю, а он на меня. Вы не поверите, мне казалось, что мы связаны духовно, ментально… – Он помолчал и сказал после паузы: – А теперь валяется где-нибудь…

– Я вас очень понимаю, Игорь Владиславович! Я люблю Восток – бывал в Индии, Непале, Пакистане. Каждый год набивал рюкзак, и вперед! Обожаю восточный базар, доброжелательность восточных людей, их радостное какое-то настроение – смеются, болтают, хватают тебя за рукав. Жульничество присутствует, а как же! Но какое-то наивное, детское, я бы сказал. Поймаешь на жульничестве, снова смеются, хлопают по плечу, тут же отдают дешевле. У меня целая коллекция статуэток из сандала и бронзы, а моего любимца Ганеши, по-моему, целых пять штук. Леша считает, что мы с ним похожи.