Без прощального письма

– Ты как? Получше? – участливо поинтересовалась Доротея.

– Хорошо. У тебя приятные духи, сладкие.

– Мне тоже нравятся. Я принесла бульон и сок, будешь?

– Потом. Не хочется.

– Если хочешь поправиться, тебе нужны силы, – подбавила в голос строгости Доротея.

Матвей Ильич взял ее руку, поднес к губам.

– Тебе вредно волноваться, – заметила Доротея, отнимая руку. – Я налью бульону, чуть-чуть.

– Ты всегда меня волновала, – взялся за старое Матвей Ильич. – Ты красивая, Доротея. Ты необыкновенная. Даже имя твое необыкновенное.

– Мотя, мы это уже обсуждали, – с досадой сказала Доротея. – Не начинай.

Все в архиве знали, что Матвей Ильич давно и безнадежно влюблен в Доротею. Но кто такой Матвей Ильич против Доротеи? Чудовище и красавица, образно выражаясь. Мотя – толстый спокойный мирный человек, ему самое место в архиве, а Доротея… Доротея! Доротея – маха, баядерка, одалиска… Просто красотка, наконец. Все архивные дамы завидовали Доротее, представляя себе ее яркую, как комета, жизнь вне архива. Это на работе она серьезная и кругом положительная, а на самом деле… ух! Безнадежная любовь Моти к Доротее не вызывала интереса и воспринималась как, скажем, серый осенний денек, когда с утра уже ясно, что солнца не будет, а будет холодно и, возможно, дождь. То есть никак. Никому не интересно, что Мотя смотрит на Илону бараньими глазами. Неинтересно и несмешно. Потому что Мотя скучный положительный мужчина. Не столько даже мужчина, сколько личность. Мужчина – это рыбалка, секс или велосипед хотя бы. А Мотя собирает марки, читает научную фантастику на английском, воспитывает пару десятков кактусов. Раз специально принес из дому похвастаться: цветет раз в сто лет, и вот зацвел! Восторг неописуемый! А цветочек рябенький, желтый с коричневым, похож на жабу, пахнет тоже… странно… Мотя ходил именинником, народ шарахался – думали, где-то под полом сдохла мышь. Целая армия мышей. Но Мотя цветением любимца был счастлив. Одна барышня из рассказа несравненного Аркадия Бухова описала подружкам раут, где была накануне: было одиннадцать человек, говорит, пять дам, пятеро мужчин и Лыкатов. То же самое можно было сказать и о Моте. Мотя, как и бедный Лыкатов, толстый скучный тип. А тут Доротея вся из себя, в лиловом платье, в лиловых каблуках, в умопомрачительных духах; пройдет – шлейф тянется до вечера.

А еще у Моти есть особенность прикидываться недотепой: иногда как скажет, что хоть стой, хоть падай. А он не прикидывается, просто любит сарказмы, которые такие тонкие, что народ их не понимает и считает, что Мотя от сидячей жизни… того-с, слегка ку-ку, сбрендил, другими словами.

– Ешь! – приказала Доротея. – Дай я тебя приподниму.

Она наклонилась над Мотей, оправляя подушку; он зажмурился и глубоко вдохнул аромат ее духов.

– Отчет принесла? – спросил, чтобы скрыть смущение.

– Принесла. Всю ночь сидела.

– Опоздала на неделю, – заметил Мотя.

– У меня подруга ночевала, не до отчета, как понимаешь.

– Илона или Мона?

Мотя был в курсе личной жизни подчиненных. Как-то так получалось, что с ним делились и просили совета или помощи. Мотя умел слушать, и ему действительно было интересно.

– Илона. У нее в доме убили человека.

– Убили человека? Она убила? Илона? Вот и ходи после этого в гости. Теперь никуда ни ногой, даже не приглашай.

– Мотя, ну ты прямо как… не знаю! Нет, конечно. Кто-то убил. Убийца.

– Это еще хуже. В собственном доме имеет право убивать только хозяин. Кого убили?

– В том-то и дело, что никто не знает. Совершенно чужой человек. Илона пришла с работы, а он лежит мертвый около серванта.

– И она тут же позвонила тебе, чтобы спросить, что делать.

– При чем тут я? Она позвонила в полицию.

– Может, она скрывает знакомство с жертвой?

– Зачем?

– Чтобы скрыть мотив. Не знаю, не знакомы, вижу в первый раз. Не я. Никакой связи. Кроме места преступления.

– Илона не способна на убийство. Ей просто не везет с мужчинами, ты же знаешь.

Мотя фыркнул и закашлялся.

– А тебе?

– Вот отчет. – Доротея положила на тумбочку папку. – Кому он нужен, твой отчет!

– Должен быть порядок, статистика и учет. Лично мне интересно, какие материалы больше спрашивают.

– Разумеется, самое интересное в жизни, какие материалы. – В голосе Доротеи прозвучали саркастические нотки. – Ты будешь есть? Бульон почти остыл. Там еще куриная котлета.

– Куриная котлета? Сто лет не ел куриной котлеты, когда-то мама готовила.

– Ты должен правильно питаться…

– И сесть на диету. Знаю. Зачем? Все равно меня никто не любит.

– Для себя. – Доротея хотелось добавить, что ее тоже никто не любит, но она не сдается – вот новое платье прикупила и новые духи! – В первую очередь для себя, – повторила назидательно.

– А как твой чех? Замуж не зовет?

Удар ниже пояса. Ну, Мотя, погоди!