Без прощального письма

– Фотографии сделаны четырнадцатого. На другой день после сцены в кафе Ильин явился с обыском в номер Людмилы, и она его там застукала. Ильин убил ее, забрал картину и дневник Елены Успенской. Думаю, дневник Людмиле удалось найти.

– На чердаке? А Ильина кто? Латыш? Или обычная авария?

– Даже самая нестандартная версия имеет право на существование, – назидательно произнес Монах. – Латыш… вполне мог. Как он это проделал, по-твоему? Сможешь объяснить?

– Ну… Он мог наткнуться на Ильина, допустим, в кафе, подойти и подсыпать ему зелья. В кофе или в чай, – сказал Добродеев.

– А тот ослеп, оглох, закрыл глаза и ничего не заметил, – подхватил Монах. – Или смотрел в сторону. Как ты себе это представляешь, Лео? Вот давай, насыпь мне соли или сахару в кофе, прямо сейчас… Ну? То-то. Но в качестве версии… ладно, принимается. Надо только объяснить, каким образом он это проделал.

– Может, Ильин вышел в туалет.

– Резонно. Вполне мог выйти. Нужно только доказать, что такого-то числа в такое-то время Ильин и предполагаемый убийца, а именно латыш, находились на одной территории и на близком расстоянии, Ильин вышел в туалет, а латыш сыпанул ему в кофе своей отравы от алкоголизма. И найти свидетелей. Когда же, по-твоему, это случилось?

– После того, как Ильин убил Людмилу. Если это он.

– Это он.

– Ладно, допустим. Ильин убил Людмилу и забрал картину и дневник, после чего пересекся с латышом, и тот подсыпал ему яду, после чего Ильин поехал домой в Зареченск. По дороге попал в аварию, так как яд начал действовать. Где он пересекся с убийцей, неизвестно. – Добродеев задумался. – Ты прав, Христофорыч, мы гадаем на кофейной гуще, – добавил самокритично. Но с другой стороны, единственный человек с мотивом – латыш. Больше никого не осталось. Или был пятый, не попавший в поле зрения.

– Пятый, десятый, двадцать первый… – фыркнул Монах. – Ладно, Лео, так и быть. Звонок верного друга. Бросаюсь на помощь утопающему, как дельфин-спасатель. Посмотри фотки со всей троицей еще раз.

– Ты думаешь?

– Я знаю! Дерзай, Лео.

Добродеев принялся изучать фотографии. Монах допил кофе, махнул, чтобы принесли еще. Они сидели в том самом уличном ресторанчике, где подавали блинчики «Сюзетта».

– Две «Сюзетты», – сказал монах официантке, – и два кофе. А потом пиво.

Девушка принесла заказ, а Добродеев все изучал фотографии. Монах съел блинчики и выпил кофе. Ему принесли пиво. Он пил пиво и поглядывал на растаявшее мороженое, прикидывая, а не скушать ли вторую порцию. У Добродеева вдруг вырвалось:

– Черт! Знаю! Как это я сразу… Черт!

– Вот видишь, как все просто, Лео. Сесть и подумать… всего-навсего. Напрячь серые клеточки. Все, что придумал один человек, всегда раскусит другой. Блины будешь?

– Буду! Слушай, это же… это невероятно! – Добродеев даже стал заикаться. – Привет с того света!

– Привет с того света! – восхитился Монах. – Кул! Сохрани для статьи. Теперь можно звонить майору и меняться. Мы ему убийцу, он нам прабабушкин автопортрет. У меня руки чешутся увидеть артефакт из Маргуша. Хочешь услышать, как Мищенко описывает эту штуку?

– У тебя есть журнал? – удивился Добродеев. – Откуда?

– Журнала нет. Рассказ нашел в Интернете. Кирилл Мищенко «В поисках миражей». Все, как сказал профессор. Я тебе сейчас зачитаю описание артефакта. Монах достал из папки несколько листков бумаги, нашел нужное место и принялся с выражением читать: