Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

В Москве меня отправили в русскую школу, где я быстро выучил русский язык и начал забывать немецкий. Но пребывание в Москве продолжалось недолго. В 1933 году моему отцу вновь было поручено возглавить представительство нефтяного консорциума, на этот раз в Италии. Путь в Рим лежал через Берлин, где мы остановились на три дня. Мне тогда едва исполнилось 11 лет. Несколько занимательных эпизодов глубоко врезались мне в память. На Александерплац, например, моя мама спросила у полицейского дорогу в посольство СССР. Полицейский вытаращил глаза, пожал плечами и сухо сказал, что он не знает такой страны. Тогда я тоже выпучил глаза и пробормотал: «Обхохотаться можно». И тотчас же я получил подзатыльник от мамы и умолк. На следующий день мы были в Тиргартене. За завтраком отец рассказал нам о пожаре в Рейхстаге, который произошел накануне вечером. Мы конечно же не могли не взглянуть на знакомое нам здание. И в самом деле: Рейхстаг еще дымился, из окон верхних этажей курился белый дымок. Стены были покрыты копотью. У меня по коже побежали мурашки, тогда я думал, что это от холодного порыва ветра. Может быть, воспоминание именно об этом событии побудило меня в 1971 году, когда я работал в Бонне, приобрести пятимарочную серебряную монету, на которой с гербовой стороны было вычеканено здание Рейхстага. Монета лежит сейчас передо мной и помогает освежить мои воспоминания.

После осмотра Рейхстага мы продолжили наше путешествие в Италию. В Риме не было русской школы, и мне заново пришлось учить немецкий язык в немецкой школе. Но учеба опять продлилась недолго. И не потому, что мой отец снова был переведен по службе. Нет, мои родители все еще оставались в Италии, но я был исключен из немецкой школы за непослушание. Это произошло так.

В 1933 году в Италии широко праздновалась десятая годовщина прихода к власти итальянского фашизма. В праздничный день наш классный руководитель немец Вальтер фон Декер потребовал от нас спеть гимн итальянских фашистов. Я отказался встать и спеть вместе со всеми. (Дипломатический протокол, который сегодня мне достаточно хорошо знаком, тогда был для меня абсолютно неизвестен). Вечером мои родители получили решение директора школы, по которому им предлагалось забрать их «отродье» (имелся в виду я) из школы. С этого, можно сказать, и начался счастливейший период моего детства. Я катался один на велосипеде по всему Риму и иногда даже ездил до Остии, которая находится на берегу Средиземного моря. Я часто ходил в кино, ел много мороженого, посещал лучшие музеи города, быстро выучил итальянский и завел знакомства с гвардейцами Ватикана.

В 1935 году мы вернулись в Москву и я снова пошел в русскую школу. В 1937 году многие немецкие школы в Москве были закрыты, а ученики распределены по другим школам. В нашей средней школе № 189 учились только две немецкие девочки — Евгения и Таня. Я был в 7-м классе. Мы часто разговаривали друг с другом по-немецки, и постепенно Таня и я стали испытывать друг к другу симпатию. Симпатию, которую в этом возрасте называют первой любовью. Пожалуй, так оно и было. 18 июня 1941 года мы отпраздновали окончание школы. Через несколько дней я узнал, что все немцы были высланы из Москвы в Казахстан и другие районы Советского Союза. Это на ближайшее время положило конец моим упражнениям в немецком языке. В 1942 году Таня вернулась в Москву. Ее мама стала редактором одной немецкоязычной газеты, а сама она ушла добровольцем в Красную армию. Победу в Великой Отечественной войне она встретила лейтенантом в Вене.

5 июля 1941 года, вскоре после выпускного вечера, я надел форму рядового солдата. Воинская часть, в которой я прослужил всю войну, состояла из добровольцев — в большинстве своем студентов и преподавателей Московского института физической культуры, выпускников этого института, среди которых много известных спортсменов, чемпионов Европы и даже мира. Еще там были инженеры и несколько таких же вчерашних школьников, как я. Для тех, кто хотел бы узнать больше об отдельной мотострелковой бригаде особого назначения НКГБ (ОМСБОН), я мог бы порекомендовать почитать многочисленные публикации об истории этого воинского подразделения и его участии в боях во время войны. Мое воинское подразделение внутри бригады называлось «отрядом подрывников». Мы заложили в конце осени 1941 года на западных окраинах советской столицы тысячи противотанковых мин, взрывали автодороги и мосты. Позднее мы обезвреживали немецкие мины и наши собственные взрывные устройства в больших советских городах, которые были освобождены. Я был в Минске, Смоленске, Харькове и других городах, а также в Крыму. Мы ликвидировали, в частности, в августе-сентябре 1944 года мины в летних резиденциях Сталина и Молотова, а также во дворце Ливадия. В то время мы не знали, что готовим комнаты непосредственно для участников Ялтинской конференции четырех великих держав, на которой в феврале 1945 года должны были решаться вопросы о судьбе Германии после окончания войны и о создании ООН.