Без семьи

Я расхваливал Капи и сказал, что его очень легко научить чему угодно.

Отец перевел мои слова по-английски и прибавил что-то, чего я не понял, но чему все засмеялись, а дедушка подмигнул и назвал Капи «молодцом».

— Теперь мне нужно знать, — снова начал отец, — желает ли Маттиа остаться у нас и быть с нами.

— Да, я хочу остаться с Рене, — ответил Маттиа.

— Тогда мне нужно объяснить вам кое-что. Мы люди небогатые и работаем все. Летом мы ездим по Англии и Шотландии и дети разносят товар по домам, но зимою у нас мало дела. Итак, зимою вы станете ходить по улицам и зарабатывать деньги пением и музыкой. А Аллен будет ходить с Капи.

— Капи слушается только меня, — поспешил сказать я. Мне не хотелось разлучаться с ним.

— Он научится слушаться и их, — возразил отец, — если вы будете, ходить порознь, то заработаете больше денег.

Я промолчал. Но мне было очень тяжело при мысли, что придется расстаться с Капи.

Потянулись дни, необыкновенно похожие один на другой. Мы ходили по улицам и давали представления, то в одном квартале, то в другом, а Аллен брал с собой Капи. Но однажды отец сказал, чтобы мы взяли Капи с собою, так как Аллену нужно остаться дома. Нам это было, конечно, очень приятно, и мы решили употребить все силы, чтобы набрать побольше денег.

К несчастью, в этот день была дурная погода. Небо было сплошь покрыто тучами, а улицы окутаны таким густым туманом, что в нескольких шагах нельзя было разобрать ничего. В такую погоду нечего было надеяться на хороший сбор.

Мы быстро шли и, наконец, добрались до широкой улицы, на которой жили богатые люди и было много великолепных магазинов. Вдруг я заметил, что Капи, шедший все время за мной, исчез.

Мы остановились, и я тихонько свистнул. Прошло несколько минут. Я уже начинал тревожиться, когда Капи, наконец, подбежал к нам, держа в зубах пару чулок. Поднявшись на задние лапы, он с гордым видом протянул мне чулки, вполне уверенный, что заслужил похвалу. Я стоял совсем ошеломленный, но Маттиа взял чулки и потащил меня за собою.

— Пойдем скорее, — шепнул он — только не беги!

Через Несколько минут, когда мы отошли уже далеко, он объяснил мне, почему так торопливо увел меня.

— Сначала я тоже не понял, откуда взял Капи чулки, — сказал он, — как вдруг кто-то крикнул: «где же вор?» А этот вор, которого искали, — Капи, понимаешь? Не будь тумана, нас задержали бы за кражу.

Да, теперь я понял все и пришел в страшное негодование. Из Капи — из доброго, честного Капи сделали вора!

— Пойдем домой, — сказал я Маттиа.

Маттиа не ответил ничего, и мы торопливо вернулись домой. Отец, мать и дети сидели за столом и складывали материю. Я бросил на стол чулки.

— Вот чулки, которые украл Капи, — сказал я, — из него сделали вора. Думаю, что это устроили шутя, для забавы.

— А если не для забавы? — сказал отец, — что же сделал бы ты тогда?

— Я привязал бы камень на шею Капи и утопил бы его в Темзе, несмотря на то, что очень люблю его. Я не хочу, чтобы Капи был вором, не сделаюсь никогда вором и сам. Если бы я знал, что это может случиться, то утопился бы сейчас же вместе с Капи.

Отец гневно взглянул на меня, и мне показалось, что он хочет меня ударить.

— Ты прав, — сказал он через минуту, стараясь сдержать свой гнев, — это, действительно, была шутка. А чтобы ты не боялся за Капи, он будет теперь ходить только с тобой.

С этого дня Капи ходил с нами по городу. Во время наших странствований по улицам города в поисках заработка мы неоднократно возвращались к разговору о семье Дрискаль.

К своему величайшему ужасу, сомнения в том, что Дрискаль мой отец — все сильнее охватывали меня. А Маттиа еще усиливал эти сомнения.

— Почему у всех Дрискалей светлые волосы, а у тебя нет? — спрашивал он. — Почему все они, кроме Кэт, которая еще слишком мала и ничего не понимает, относятся к тебе так враждебно? Как могли небогатые люди покупать такие дорогие вещи для своего ребенка?!

На все эти вопросы я с своей стороны предлагал другие.

— А с какой стати Дрискали искали меня, если я не их сын? Зачем платили они Барберену и Грету и Галлею?

На это Маттиа не мог ответить ничего.

И все таки он не хотел отказаться от своих подозрений.

В одно из воскресений отец велел мне остаться дома, говоря, что я буду нужен ему, и отослал Маттиа одного. Дома остались только мы вдвоем: отец и я.

Около часу оставались мы одни, а потом послышался стук в дверь. Отец пошел отворить и вернулся с каким-то человеком, совсем не похожим на его приятелей. Это был, как говорят в Англии, настоящий, джентльмен, богато одетый и важный. Ему можно было дать на вид лет пятьдесят. У него было очень неприятное лицо. Меня особенно поразила его улыбка. Он так оскаливал, улыбаясь, свои большие, заостренные, как у собаки, зубы, что трудно было решить, улыбается ли он, или собирается укусить.

Говоря с моим отцом по-английски, он несколько раз взглядывал на меня, но, встречаясь со мной глазами, сейчас же отворачивался. Через несколько времени он заговорил по-французски.

— Это тот мальчик, о котором вы мне говорили? — спросил он, показав на меня, — он здоров?