Без семьи

Долго лежал я на траве, а он все не возвращался. Наконец, я увидал его. С ним была и вдова Милиган. Я побежал к ней навстречу и поцеловал ей руку. А она обняла меня и поцеловала в лоб.

— Бедный, милый мальчик, — сказала она. И, откинув мне волосы со лба, она с любовью пристально взглянула на меня.

— Да… Да… — шептала она.

Должно быть, она отвечала на свои мысли. Я не мог понять, о чем она думает. Я видел ее нежность, чувствовал ее ласку, и этого было вполне достаточно для меня.

— От твоего друга я узнала многое, — продолжала она, не спуская с меня глаз, — теперь твоя очередь. Расскажи мне поподробнее о том, как ты жил в семье Дрискалей и о твоем разговоре с Джемсом Милиганом.

Я рассказал все, а она несколько раз переспрашивала меня то об одном, то о другом.

— Все это очень важно и для тебя, и для всех нас, мой мальчик, — сказала она, когда я кончил, — мы должны действовать очень осторожно и посоветоваться с людьми знающими. А до тех пор считай себя товарищем… братом Артура. Через два часа отправляйся вместе с Маттиа в Альпийский отель, я пошлю туда сказать, чтобы вам приготовили комнату. Там мы снова увидимся, а теперь я должна уйти.

Мы отправились в Альпийский отель. Несмотря на наш жалкий костюм, слуга в черном фраке почтительно встретил нас и провел в нанятое для нас помещение. В комнате стояли две прехорошенькие кроватки, а окна выходили на балкон, с которого открывался чудный вид. Когда мы, налюбовавшись им, вернулись в комнату, дожидавшийся нас слуга спросил, что мы желаем заказать к обеду.

— А есть у вас сладкие пирожки? — спросил Маттиа.

— Да, с клубничным, вишневым и абрикосовым вареньем.

— Ну, так и дайте нам этих пирожков.

— А суп, жаркое, соус? — спросил лакей.

— Можете дать, что хотите, — сказал Маттиа, с недоумением глядя на него.

— Как кажется, мы пообедаем здесь лучше, чем у Дрискалей, — заметил Маттиа, когда лакей ушел.

На другой день к нам приехала мать Артура. Она привезла с собой белошвейку и портного, которые сняли с нас мерку, чтобы сшить нам белье и платье. После этого она каждый день приезжала к нам и была с каждым разом все ласковее и нежнее со мной. На пятый день к нам вошла женщина, которую я уже видел раньше на «Лебеде». Она сказала, что Милиган просит нас приехать к ней, и что коляска ждет нас у подъезда. Когда мы приехали, нас провели в гостиную. Артур протянул ко мне руки, и я, подбежав, поцеловал его, потом я поцеловал его мать.

^{«Он увидел меня, и в то же время улыбка его превратилась в страшную гримасу».}

— Наконец, наступило время, — сказала мать Артура, — когда ты можешь занять место в своей семье.

Она отворила дверь — и в комнату вошла матушка Барберен, которая несла кружевной чепчик, капор и все вещи, которые были на мне в тот день, когда меня похитили. Я бросился к ней и обнял ее, а вдова Милиган позвонила и сказала вошедшему лакею, чтобы он попросил к ней Джемса Милигана. Услыхав это, я побледнел.

— Тебе нечего бояться, — сказала она, — поди ко мне и дай мне руку.

В эту минуту дверь отворилась и вошел Джемс Милиган, улыбаясь и оскаливая свои огромные острые зубы.

Он увидел меня, и в то же мгновение улыбка его превратилась в страшную гримасу.

— Я просила вас притти, — сказала ему Милиган слегка дрожащим голосом, — чтобы представить вам моего старшего сына, которого я, наконец, имела счастье найти. Вот он, — сказала она, сжав мне руку. — Впрочем, вы знаете его, потому что приходили к человеку, похитившему его, и видели его там. Вам хотелось узнать, здоровый ли он мальчик.

— Что все это значит? — растерянно пробормотал Милиган.

— Дрискаль, похитивший моего сына, — продолжала она, — сидит в тюрьме за попытку ограбить церковь. Он сознался во всем. Вот письмо, где сообщаются все подробности. Дрискаль рассказывает в нем, как по вашему приказанию он похитил моего ребенка и подкинул на улице Бретель и как он вырезал метку с белья, чтобы ребенка труднее было разыскать. А вот и все вещи, которые были и а моем сыне в тот день, когда его похитили. Добрая женщина, вырастившая его, сохранила их. Хотите взглянуть на письмо, на эти вещи?

Джемс Милиган несколько времени стоял неподвижно, потом злобно посмотрел на нас и бросился к двери.

Дверь затворилась за моим дядей, и я, бросившись к маме, обнял ее и стал целовать. Она тоже нежно целовала меня. Когда мы немного успокоились, к нам подошел Маттиа.

— А хорошо сумел я сохранить от тебя эту тайну? — спросил он.

— Ты, значит, знал? — воскликнул я.

Мне ответила за него мама.

— Когда Маттиа рассказал мне все, — сказала она, — я пришла к заключению, что ты мой сын, но просила его ничего не говорить тебе. Нужно было еще доказать, что мое предположение верно, и я боялась подать тебе, может быть, ложную надежду. Как ужасно было бы для нас обоих, если бы я сказала тебе, что ты мой сын, а потом оказалось бы, что мы ошиблись. Теперь доказательства у нас есть, и мы не расстанемся никогда. Ты будешь с твоей матерью, с твоим братом; и с твоими друзьями, которые любили тебя и заботились о тебе.