Без следа

— Нет, Эми знала, — качая головой, прошептала она, — несколько недель назад она перестала употреблять алкоголь. И сказала, что что-то поднабрала и хочет сбросить вес.

— Почему она тебе не сказала? — мягко спросил Прайс.

— Она знала, что я стану убеждать ее сделать аборт. Вы что, не понимаете? Если она перестала пить, значит, хотела оставить ребенка.

Прайс кивнул.

— А как эти мужчины, с которыми она виделась, вообще ее находили?

— Онлайн. На каких сайтах, не знаю.

— Ее ноутбук у нас. Надеюсь, мы найдем что-нибудь в истории браузера.

— Не найдете. На ноутбуке она только работала. Для… для всего остального она использовала мобильник.

— Он пропал.

— Она всегда носила его с собой, — пожала плечами Кейси.

В двери снова появился Медина. Он поднял свой телефон и указал им на улицу. Прайс поднялся, вытащил из кармана визитку и передал ее Кейси:

— Вот мой телефон. Если получится вспомнить что-то еще, буду ждать звонка. Нам пора.

Уже на лестнице Медина кивнул в сторону закрывшейся двери:

— А ты говорил, для колледжа нужны мозги?

— Кто звонил? — спросил Прайс.

— Криминалисты, — ухмыльнулся Медина. — Есть совпадения по отпечаткам.

8. Джессика

Джессика проснулась от головной боли. Во рту стоял неприятный кислый привкус, ноги запутались в тонких, как папиросная бумага, простынях. Падавший сквозь щель между занавесками тонкий луч высвечивал полоску на пыльном деревянном полу. Через несколько мгновений она наконец вспомнила, где находится. В голову хлынули воспоминания. Вчера, когда Холлидей покинул бар, она заказала еще виски. Потом еще. Потом двойной, на дорожку — от бара до мотеля было не больше десяти минут пешком.

У нее в голове шевельнулась память о чем-то еще, всплыл какой-то мутный, залитый алкоголем неясный образ. Джессика изо всех сил зажмурилась и постаралась вспомнить, что именно пошло не так. Получилось.

Всю дорогу до мотеля она не прекращала чувствовать на себе чей-то взгляд. Она несколько раз оглядывалась через плечо, но видела только пустые парковки и темные витрины. Изредка мелькали фары какой-нибудь машины. Несмотря на это, ее не покидало ощущение, что кто-то движется прямо за ней. Волосы у нее на руках встали дыбом, а сердце колотилось куда быстрее, чем следовало бы.

Теперь алкоголь выветрился. Джессика лежала в запертой на ключ комнате с пистолетом на прикроватном столике. Списать вечернюю паранойю на излишнее количество виски и незнакомый город было куда проще. Тем не менее окончательно избавиться от странного чувства не удавалось.

Джессика отбросила простыни и медленно прошла в ванную. Включив прохладный душ, она постаралась выбросить из головы неприятные мысли и тщательно оттереть грубой рукавицей остатки вчерашнего макияжа. Чтобы избавиться от привкуса виски, пришлось как следует вычистить зубы и дважды прополоскать рот. Промокнув волосы полотенцем, она нанесла на глаза тени, подводку и тушь, а затем натянула короткие черные брюки и полосатую футболку. Чтобы окончательно восстановиться после бурной ночи, надо было раздобыть кофе и хотя бы немного углеводов.

На улице стояла удушающая жара. Безоблачное небо сияло всеми оттенками золотого и бирюзового. Джессика взглянула на дверь соседнего номера; к ней была прибита большая латунная шестерка. Из коридора виднелось и окно шестого номера; занавески были раздвинуты. Пустовала и парковка перед входом. Она повернула налево, к выходу.

В холле не было ни единой живой души. К счастью, на подносе еще осталась горка пончиков. Джессика переложила пару штук на бумажную салфетку, наполнила одноразовый стакан черным кофе и понесла завтрак обратно в номер.

Взяв один из пончиков, она села за стол и открыла ноутбук.

Будучи детективом, Джессика частенько использовала различные базы данных, чтобы найти интересующую ее клиентов информацию. Следующий час она провела, стараясь разузнать как можно больше о прошлом Элеаноры Лавелль. Короткая жизнь этой женщины, как оказалось, складывалась из разрозненных кусков, словно побывавшая в употреблении старая мозаика. Сколько Джессика ни старалась, представить себе полную картину она не могла.

Холлидей не лукавил насчет детства Элеаноры. Ее мать действительно была известной наркоманкой и проституткой. За ней тянулся и шлейф куда меньших, но все же существенных проступков: домогательство, мошенничество, мелкие кражи, пьяные драки, хулиганство. На старом фото из полицейского участка Донна Лавелль представала тощей двадцати-с-чем-то-летней женщиной с неряшливо выкрашенными в светлый цвет волосами (на макушке виднелись отросшие на пару дюймов корни), жестким взглядом и острейшими скулами.

Элеанора Лавелль увидела свет в январе 1967 года. Ее мать умерла всего через семь месяцев после этого. В тот год стояло легендарное Лето Любви, когда десятки тысяч хиппи шумно путешествовали по всей Америке и протестовали против Вьетнама. Донна Лавелль в это же время побиралась по задним улочкам, надеясь найти очередного любовника или хотя бы дозу героина. Большинство детей цветов выросло, нашло себе работу и состарилось. Ей преодолеть этот путь так и не удалось.