Без своего мнения. Как Google, Facebook, Amazon и Apple лишают вас индивидуальности

Я рассчитывал на обычный разговор с целью поближе познакомиться с будущим коллегой, и поэтому опустился в низкое кожаное кресло, слегка наклонившись к собеседнику, чтобы невербально выразить внимание и дружелюбие. Моей задачей было очаровать его и убедить в наличии у меня коммерческой жилки. Но прежде чем я успел сказать хоть слово, он встал из-за письменного стола, изготовленного из древесины грецкого ореха и стали, схватил маркер и направился к доске, висевшей на стене в его офисе. «Вот что я думаю», – начал он, рисуя план реформы организационной структуры журнала. На моих глазах быстро возникла не поддающаяся пониманию путаница стрелочек и кружков. Но по мере того, как он говорил, я уловил основную мысль. Видра привлекала мысль о преобразовании New Republic в технологическую компанию с мышлением стартапа. Для этого нужно было полностью поменять нашу миссию и характер.

В офисе я пользовался репутацией традиционалиста и любителя старины. Я с удовольствием рассказывал, как отец сделал из меня читателя New Republic, подсовывая прочитанные им номера под дверь моей спальни. Только что я закончил редактирование антологии важнейших публикаций столетия. Эта репутация усилила впечатление, которое я боялся произвести: Видра решил, что я не способен осознать необходимость делать деньги. Я ни в коем случае не стремился подкрепить это впечатление. Но в ближайшем номере было пустое пространство, и я быстро написал материал об Amazon.

Дело было осенью 2014 года. Переговоры между Amazon и издательским гигантом Hachette затягивались. В первые месяцы противостояния я не слишком интересовался ими: для меня это была борьба монополии и олигополии. Ни одна из сторон не вызывала у меня особого сочувствия. Но постепенно битва переместилась к моему порогу, ее стало трудно не замечать. Я наблюдал, как Amazon применяет санкции к писателям, сотрудничающим с Hachette, чтобы сделать издательство сговорчивее. Книги, плод многолетнего напряженного труда, искусственно придерживались, не достигали покупателя. Amazon использовала имеющиеся в ее распоряжении средства, чтобы задержать их доставку, предлагала покупателям старые книги на сходные темы, прибегала ко множеству других приемов. В силу неразвитости моральных качеств и воображения писатели реагируют на несправедливость, только если могут представить ее случающейся с ними самими. Но я публиковался в Hachette, и поэтому мне было несложно ощутить сочувствие, а вслед за ним и солидарность с писателями, которых Amazon лишила продаж.

Заголовок моего материала был зубастым. Обложка журнала гласила «Amazon нужно остановить». Речь в нем шла о том, что государство должно принять жесткие меры к Amazon за нарушение антимонопольных законов. Текст нашел свою аудиторию, но довольно скоро перестал занимать в моих мыслях сколько-нибудь значимое место. Другие вещи со всей очевидностью требовали внимания. Моя внутриофисная кампания за собственное выживание проваливалась. Как-то во второй половине дня я сидел за своим компьютером и получил по электронной почте письма от репортеров шести разных изданий, желавших получить подтверждение слухам о моем скором увольнении: «Я понимаю, что это не самый удобный вопрос, но тем не менее…»

Именно в этот самый подходящий момент Amazon решила наказать New Republic. Наш отдел рекламы получил уведомление, что Amazon прекращает использовать нас для продвижения своего нового политического шоу, Alpha House. Содержание письма не оставляло места для двоякого толкования: «В свете недавней статьи об Amazon наша компания приняла решение прекратить рекламную кампанию Alpha House, реализуемую через New Republic. Пожалуйста, подтвердите получение этого письма и прекращение рекламной кампании». Подписано: «Команда Amazon».

Спросив Криса Хьюза, стоит ли мне побороться с Amazon из-за последних событий, я получил в ответ краткую рекомендацию сидеть тихо. К несчастью, я уже отправил извещение Amazon другу, который, в свою очередь, поддался эмоциям и без разрешения переслал его в New York Times. Прежде чем я успел замести конфликт обратно под ковер, Крису позвонил репортер с просьбой о комментарии. В то время как мой босс пребывал в ярости из-за моего непослушания, я летел через весь континент рейсом из Сан-Франциско с удивительно медленным Wi-Fi в самолете. Я послал по электронной почте письмо другу, отчаянно требуя прекратить распространение сюжета. Я уже чувствовал свист топора, опускающегося на мою шею.

Не стоит преувеличивать возможности компаний, занимающих монопольное положение в области знания. Махинации Associated Press в XIX в. – конечно, крайний случай. Большинство медийных магнатов не интересуются возможностью влиять на исход президентских выборов. Их интересы куда более приземленные. В этом смысле они не отличаются от любого другого крупного бизнеса. Они хотели бы избежать внимания со стороны регулятора и налоговых инспекторов, им хотелось бы защитить свое предприятие от атак со стороны правительства, но в то же время пользоваться его щедростью, если представится случай.