Без Царя…

Но удовольствия мне это не доставляет, вот ни малейшего! Делаю «через не могу», через «надо», через «а кто, если не я!» А как только ситуация разрешается, с облегчением отхожу в сторонку.

Да и решаю я проблемы не с помощью харизмы и прочих штук такого же рода, а сугубо как бухгалтер, логист и человек, не понаслышке знакомый с такими вещами, как организация бизнеса. Скучно решаю, неинтересно. Упорядоченно.

Вся эта стрельба, слова «жопа» и прочее отчасти от подросткового возраста, который нешуточно бьёт по мозгам, отчасти от безвыходности. Не экспромт, а домашние заготовки на тот или иной случай, притом что некоторые из них я репетирую!

Жалко, да… мелькают иногда мысли, что уж я-то точно знаю, по какому пути должна двигаться страна! Уж я бы привёл Державу к Процветанию! Я бы…

Приходится напоминать себе, что подгонять задачку под решение, заглядывая в конец учебника, это ни разу не математические способности! Я знаю, как должно быть и вижу тупиковые пути развития, и наверное, я мог бы подсказать интересные, нетривиальные ходы, выправляя кривую Истории.

Но вести страну, реагируя на постоянно возникающие проблемы? Притом, что я не всегда понимаю (и не всегда принимаю!) реакцию людей, живущих в этом времени и в этой стране!

Я бы с удовольствием принял пост советника президента или премьера… вне штата. С тем, чтобы я имел доступ, мог давать какие-то советы, и чтобы меня, разумеется, слушали при этом! Не с открытым ртом, но чтобы мои слова имели определённый вес.

А сам бы я жил в общем-то обычной жизнью, занимаясь внедрением технических новинок, букинистикой (но уже в качестве хобби!), и чтобы на меня не давил груз постоянной, неизбывной ответственности.

Я…

… обыватель. Мещанин во дворянстве, да… хотя и с несколько иным смысловым оттенком.

— Я… снова делаю затяжку, выдержав паузу, — не хочу, да и не могу ставить свои амбиции превыше общественного блага.

Вру, ой как вру… и буду врать дальше! А уж как я буду врать в мемуарах… Красиво, пронзительно, с экскурсами в собственное подсознательное и (для пущей достоверности) показывая себя человеком со слабостями — с акцентуацией на нужных мне моментах, разумеется…

— Неприятно, — улыбаюсь кривовато, видя на взгляды всех присутствующих. Сочувственные, задумчивые… злорадные! Нет только равнодушных, — но я это переживу.

— По большому счёту, — пожимаю плечами в порыве тщательно просчитанной искренности, — моя отставка с поста Университетского интенданта — дело времени.

— Возраст, — опережаю вопросы и не без удовольствия вижу задумчивые взгляды, а у многих, ещё недавно злорадных, они стали уважительными. Да уж… хотя я веду себя порой излишне порывисто, но в целом моё поведение соответствует маркерам человека взрослого, зрелого, состоявшегося.

Забыли студенты, что товарищ Сухарь, он же Галет, он же Интендант, он же Стоик… несовершеннолетний по неотменённым пока законам Российской Империи. А ещё единственный первокурсник в Совете… которому семнадцать лет исполнится только летом!

— А я как-то и забыл… — пробормотал Солдатенков.

— Поэтому… — от табака уже горько во рту, но для достоверности делаю ещё одну затяжку. Надеюсь, эта горечь как-то отразиться на моей физиономии, придав речи ещё толику убедительности!

— … отставка лучший выход.

— Но… — Левин растерянно заморгал, — неужели нельзя как-то…

— Да! — схватился он за мысль, и я забыл, как дышать. Ну же, ну… не зря я тебе в эти дни осторожно капал на мозги, внедряя простенькие психологические установки… — Возраст, это всего лишь цифры, и…

«Не то, не то…»

— И пост в Совете тебя защищает! — выдал он наконец нелепое, но такое ожидаемое, — Монархисты, да и вообще…

Он скомкал разговор, сообразив наконец, что пресловутое «и вообще» настроено не только против меня, но и отчасти против Университета, пока я нахожусь в Совете.

«Аллилуйя!» — я мысленно воздел руки к небу, но вместо этого улыбнулся вовсе уж криво, что наверное, на моей физиономии смотрелось жутковато, и пожал плечами.

— Поэтому… — снова делаю затяжку, — я не просто подаю в отставку, но и уезжаю из страны. Дабы…

… затяжка…

— … не дразнить обывателей и не лишать Университет сторонников.

— Но… — улыбаюсь зло, — я ни о чём не жалею!

Нет! Ни о чем[63]

…Нет! Я не жалею ни о чем…
Это оплачено, выброшено, забыто.
Меня не волнует прошлое!

… это не совсем так, и я бы даже сказал — совсем не так! Но великая песня великой женщины настойчиво лезет в голову, пульсируя в висках.[64]