Без Веры…

Задерживаться здесь не стал, и зябко поведя плечами, будто замёрзнув от увиденного, зашёл в крытые ряды рынка, не в силах избавиться от странного ощущения. Интересные времена, мать их… о них очень интересно читать, смотреть кино и просматривать старые фото.

А когда вот так вот, лицом к лицу видишь людей, вынужденных буквально выживать, отношение к "приключениям" меняется очень быстро… Я такие книги, к слову, в последний год уже почти не читаю. Не могу просто.

Сейчас, когда день уверенно перевалил на вторую половину, торговцы уже начали потихонечку сворачиваться, собирая товары. Между крытых рядов бродят редкие домохозяйки и старики, отчаянно пытаясь выторговать что-то подешевле, но получается плохо.

Ради пустого интереса зашёл в мясные ряды, чтобы прикинуть хотя бы примерно, во сколько же Сабуровым обходится стол. В нос шибануло запахами свернувшейся крови, несвежего мяса, потрохов и палёной щетины.

Это ни в коем случае не значит, что здесь продают тухлятину, но с холодильными установками в этом времени ещё плохо, а уж летом… За день, как ты не старайся, мясо "настаивается", и хотя оно ещё не тухлое, но запашок имеется. Впрочем, опытные хозяйки, желающие урвать товарец подешевле, запашка не чуждаются, прекрасно зная, как можно отбить запах и как различить по-настоящему испорченное мясо. Но…

… духовито! К вечеру уж точно.

– Да где ж это видано?! – со слезами на глазах вопрошает небо худая женщина со старой корзиной, в которой виднеется только подвядший буряк, несколько старых картофелин и морква, – За брюшину вонючую стока хочешь! Да у тебя совесть есть?

Продавец, худой рослый мужик с желчным лицом язвенника, только ухмыляется.

– Да как же тебя мать выкормила, аспида такого? – не унимается распалившаяся женщина, – Небось все титьки ей клыками своими погрыз!

– А ну уймись, утроба пустая! – рявкнул желчный, для убедительности втыкая увесистый нож в разделочную колоду. Разгорелся скандал, и я поспешил уйти – хуже нет, чем быть свидетелем чужого конфликта, и не дай Бог стать участником!

– Да как вам не стыдно цену так задирать, иродам!? – подхватила маленькая, но решительная старушонка, – Народ голодует, а вам лишь бы мошну набить!

– Да что ты пристала, старая?! – сагрился на неё один из продавцов, невысокий мужчина с противной, совершенно крысиной физиономией, – Шла себе, да и иди куды шла!

– Да вы всё равно жа выкидывать будете! – влез в разговор дед с георгиевской медалью за Крымскую войну на старом латаном пиджаке, опирающийся на костыль, – Окстись! Хоть што с мясом делай, а ночь оно не пролежит, никак! Побойся Бога, человече!

– Да, да! – закивала старушонка, – И так, ироды, цены до небес позадирали, а людям хучь зубы на полку! Што таперича, помирать прикажешь?

– А ето не моё дело, старая! – вступила в перепалку красномордая торгашка, упирая руки-окорока в засаленный фартук и раздувая широкие ноздри, – Хоть бы и помирай! Вона, давно тебя черти в аду заждались! Ступай себе…

Торгашка басовито захохотала, а у бабки слёзы из глаз аж брызнули.

– Да чтоб тебя… – беспомощно сказала старушонка, не в силах подобрать слова.

– Иди уже, старая! – выкрикнул крысомордый, выскакивая из-за прилавка, – Надоела!

С этими словами он подтолкнул её… слегка, но бабке хватило. Охнув, она упала на каменные плиты и…

– Падаль! – рыкнул старик, делая шаг вперёд и впечатывая крысомордого лицом в требушину. Не удовлетворившись этим, он весьма ловко подбил ему ноги костылём, и уже лежачему влупил под рёбра.

– Ах ты! – взревел мясник по соседству, хватаясь за топор, но пока не двигаясь с места, – Это что же такое…

А потом проехался по матушке старика, да так изощрённо, что я только головой качнул, ускоряя шаги и пытаясь выбраться наружу до того, как здесь начнётся гвалт на весь рынок и скандал с привлечением полиции.

Старик, не рассуждая долго, броском бараньей ноги заткнул матерщинника, но почти тут же прилёг на пол после оплеухи торгашки.

– Полундра! – почти тут же заорал заглянувший в мясные ряды флотский с рукой на перевязи так, что я аж присел, оглушённый децибелами, – Мясники наших бьют!

Ныряю за дверь… а там уже несётся над рынком многоголосое и не рассуждающее:

– Полундра! Наших бьют!

Мелькнула, да и пропала мысль, что я сам хотел подраться, но… не тот случай. Драка на рынке с торгашами, ну что может быть пошлей?!

– День ВДВ, – бормочу себе под нос, стараясь не попасть под раздачу.

Поскольку рынок уже закрывался, покупателей здесь немного, и торговцы поначалу дали отпор морякам и… скажем так, неравнодушным гражданам. Но уже бегут от Артбухты моряки[51], притом не только военные… бегут местные рыбаки и чёрт те кто, желающие принять участие в давно назревшей кулачной дискуссии.

– Твою же мать! – выкрикиваю в панике, уворачиваясь от жердины в руках пожилого торговца, обрушившейся в итоге на спину матроса, – Это совсем не то, о чём я думал…