Без Веры…

– … а я вот как могу! – услышал я, и повернувшись, успел увидеть залихватский плевок Лёвочки Ильича через дырку, образовавшуюся на месте молочного зуба. Слюна лихо вылетела, а я мысленно простонал, ожидая среди учеников новую эпидемию.

Хлопнув в ладоши, я громко говорю:

– Письмо из путешествия!

– А? – снов завис Дмитрий Младший.

– Это как? – заинтересовался Миша Охрименко, который любит бабушку (папу он боготворит) и поесть.

– Вот так… – не сразу отреагировал Лёвочка Ильич, и снова плюнул, но в этот раз слюна не вылетела лихо, а повисла на курточке.

– Вы путешествуете по страницам учебника географии или приключенческой книги… – отвечаю я, дипломатично не замечая его оплошности, и уводя мальчишек вместе с молчащей Софьей от парадной в сторону беседки в соседнем дворике, – и описываете происходящее вокруг вас.

– Алексей Юрьевич, – Евдокия появилась неотвратимая и непреклонная, как валькирия из скандинавских саг, как дух Возмездия… – детям собираться пора.

Киваю и поднимаюсь со скамьи в беседке, дети тянутся за мной, как привязанные.

– … я индеец с плювательной трубкой! – прыгает вокруг меня Лёвочка Ильич, пытаясь демонстрировать мастерство, меткость и прочие важные качества индейского воина. Он прекрасно знает слово "сарбакан", но есть у мальчика чутьё на Слово, и "плювательная трубка" в контексте его новых умений вполне уместно.

Под взглядом горничной семейства Сабуровых мальчик стухает и приходит в себя. Евдокию он не боится, но уважает, как и почти все здешние мальчишки. Дело не в какой-то суровости обычной в общем-то женщины, а в ореоле легенды.

Она вдова матроса, погибшего в Русско-Японскую, и сама участвовала в обороне Порт-Артура, будучи сестрой милосердия. Но георгиевскую медаль людская молва упорно приписывает не добросовестному труду в госпиталях, а тому, что она якобы поднимала бойцов в штыковые атаки.

У Евдокии двое детей, живущих с родителями погибшего мужа в маленьком городке на Волге, небольшая пенсия и льготы. Не от государства, как можно было бы ожидать, а от общества военных моряков, благодаря которым её старший сын имеет возможность обучаться в прогимназии.

Льготы эти каким-то боком связаны с Дмитрием Олеговичем, за что она очень ему благодарна. Евдокия давно могла бы найти себе "партию" или место получше, но боится, что сын потеряет "льготы" и держится за Сабуровых, как за спасательный круг.

В общем, вроде как благодетели, но как по мне, благодеяния их с небольшой червоточинкой. Не знаю, как правильно сформулировать… но как по мне, горничная многократно отработала оказанное благодеяние.

Впрочем, им видней… Лезть в чужие взаимоотношения и поднимать пролетариат на борьбу с угнетателями я точно не собираюсь! Да и вообще, в этом времени многое по-другому.

Высшие слои общества имеют привычку подгребать под себя людей разными (и не всегда корректными) способами, Сабуровы на фоне многих и многих просто душки. Этакие отголоски феодализма и крепостного права, когда лакей со слезами на глазах целует барину ручку, живёт его интересами и счастлив отголосками чужого счастья. Впрочем, не лезу…

Детей растащили по квартирам, а я поднялся наверх вместе с Младшим, дабы погрузиться в эпицентр Хаоса. Ольга Николаевна была везде и повсюду, командуя Архипом и мужем. Бравый капитан второго ранга подчинялся ей с видимым удовольствием, что выше моего понимания… а он ещё и подмигивает!

– Боже… – стенала хозяйка дома, держась за виски с видом великомученицы, – какой пикник, если невозможно достать обычных лобстеров?

– Пироги с голубями готовы! – вылетев из кухни, отрапортовала хозяйке Евдокия, на что получила милостивый кивок.

– Бараньи лопатки, ветчина, жареная птица… – ставила галочки Ольга Николаевна.

– … пледы, зонты, ракетки для бадминтона, – вторила ей Люба, возбуждённая репетицией будущего семейного счастья.

– Экипажи уже подъехали, – доложил запыхавшийся Архип, – так что прикажете?

– Боже… – томно простонала Ольга Николаевна, аристократическим жестом прикасаясь к вискам тонкими пальцами, – за что мне всё это?

Поезд наш, составленный из полутора десятков экипажей, фаэтонов, чёрт знает каких шарабанов, двух авто и нескольких велосипедов, напомнил мне провинциальную цирковую труппу. Не хватало только учёных собак…

… а мартышек с успехом заменяли дети, восторженно лазавшие по тюкам и ящикам, бегающие между экипажей и возбуждённо переговаривающиеся голосами, которые стали ещё писклявей.

– … Любовь Юрьевна, – раскланивается молодой мичман, проходящий мимо с каким-то тюком, – прекрасно выглядите.

– Ах, оставьте…

– Жужа, кто-нибудь видел мою Жужу!? – суетилась между экипажей пожилая, смутно знакомая дама в сопровождении верной горничной, – Жуженька, девочка моя, иди к мамочке!

Пикник предстоит так называемый "дикий", то бишь не в специально арендуемом месте, оборудованным по здешним понятиям весьма комфортно. Прислуги на таком пикнике тоже не полагается, всё их участие заключается в подготовке к выезду, ну и в последующей чистке ковров и одежды, подсчёту серебра и тарелок, уничтожение части продуктов, привезённых назад.