Без вины виноватые

– А ведь когда-то ты обижался на мать, – зашептал «зверь», потянувшись острыми пальцами к худощавым плечам. Но не успел он полностью объявиться, как был изгнан подоспевшим Лукой.

Лука, убедившись, что «зверь» ушёл, с волнением посмотрел на Винина и выглянул в окошко. Весеннее солнышко стучало лучами по стеклу, тёплыми пальцами ощупывая кожу. Сверкающая на свету белёсая пыль в ритме вальса кружила в воздухе. У потолка тикали часы, разгоняя тишину.

Лука вытер монокль манжетом рубашки и спросил:

– Поговорил с матушкой?

«Да. Она сейчас к подруге едет», – Винин открыл окно, захотев насладиться свежим воздухом.

– Вот и славно! О чём разговаривали?

Писатель, закрыв глаза, сел в кресло и взялся рассказывать ему о разговорах с матерью, отчего в его памяти пробудились приятные воспоминания, обнимающие и нежно целующие его измученный виной и стыдом разум. Лука сел напротив и ласково заулыбался; он был необычайно счастлив, слушая воспоминания и ощущая, как осадок от присутствия «зверя» исчезает, а с ним пропадали мысли о проступках, совершённых в прошлом, и сказанных когда-то нехороших словах.

– Я так рад, что у вас с матушкой до сих пор остались такие тёплые и дружеские отношения!

«Да, мне очень повезло с мамой. Она у меня просто лучик солнца во тьме».

Лука на вздохе выпалил:

– Я слышал одну фразу, которая гласит: «Удивительно, что может сделать луч солнца с душой человека»… Правда ведь?

«Да, правда… Какая красивая, однако, фраза! Надо её запомнить… И ведь действительно: небольшой лучик солнца может совершенно изменить человека. Всем плохим людям нужен маленький луч солнца, чтобы сделать шаг к перевоплощению из зла в добро… Как думаешь, можно исправить злого человека?»

– Можно, всё возможно, стоит только захотеть!

Опьянённый спокойствием, Винин улыбался. Он вновь погрузился в пучину детских воспоминаний; ему нравилось погружаться в ребячество, чтоб отвлечься от злых размышлений. Правда, со временем становится тяжело осознавать, что это всё – прошлое и его больше не вернуть, как бы ни хотелось; оставалось жить дальше, поражаясь быстроте проходящих дней и лет. Казалось, буквально вчера он ехал из школы домой, а сегодня ему двадцать пять, он – взрослый самостоятельный человек и страшно становится после осознания скоротечности времени, не по себе от размышлений о будущем, к которым Винин медленно подвёл поток мыслей. Холодок пробежал по внутренностям, с сердцем заиграл испуг.

– Как дальше сложится твоя жизнь? – раздался за спиной гнусный голос, а над головой нависла «звериная» тень. – Время-то летит! Скоро придёт старость, а чего ты добился в этой жизни? Ни черта не делаешь, идиот, ни черта!

– Опять ты? – возмутился Лука и бросил в силуэт платок. «Зверь» исчез. – Ей Богу, утомляет! Ты его бредни не слушай, Модест.

Словно по зову, «зверь» загоготал:

– А я-то я не ушёл!

– Брысь!

В этот раз силуэт удосужился уйти и больше не вернулся.

IV

Братья

Даменсток, 14 марта, 1044 год

Время 02:34

Неестественно спешно наворачивали круг за кругом стрелки на часах. Из открытого окна в комнату с прохладными струями ветра врывалось уханье сов, что сильно удивило Винина. В их округе совы не водятся, так откуда же им ухать? Выглянув на улицу, он не заметил ни одной птицы поблизости, озадаченно почесал затылок и сел обратно за стол. Его настораживали уличные звуки, а закрывать окно не хотелось, – тогда напрягала тишина.

Ещё несколько раз он поднимался, чтоб то выключить, то включить свет над головой и не мог понять, как ему комфортнее: сидеть с включённым светом или освещаемым лишь настольной лампой. Если включить весь свет, становилось слишком светло и, почему-то, его работоспособность падала, но и быть окружённым тьмой тоже не хотелось. Во мраке за спиной начинали кружиться тёмные силуэты, и казалось, что позади него кто-то сидит и тихонько наблюдает, постукивая коготками по костлявым коленям. Обычно Винина устраивал потушенный свет над головой, но именно эта ночь оказалась не такой, как остальные. Он не мог уснуть без включённой лампы, но в то же время не мог спать со светом. Было страшно сидеть в темноте, но и при свете сидеть не комильфо. Наслаждаясь ароматом ночной улицы, он не хотел слушать ни машин, ни сов и уж тем более часов, однако и тишина его душила. В общем, он не мог определиться, что ему делать, ведь работа никак не шла.