Без зла в себе

Я все запрещала ребенку сутулиться, ибо уважающий себя человек должен держаться прямо. Опять я лгу. На самом деле я не терплю приниженности. Я не замечала того, что ребенок сутулится из-за чувства вины, а опущенный взор не скрывает ничего иного, кроме слез, которые могли бы поведать следующее: «Мама, ты меня не любишь. Ты постоянно делаешь мне больно своими обидными словами, своими вздохами, подчеркнутым закрыванием дверей и оборванным разговором. Всем этим ты словно даешь понять, что с такими, как я, ни к чему разговаривать по-человечески. Я не могу всего рассказать, сам себя не понимаю, я только учусь. А стоит мне что-нибудь сказать, как ты обижаешься. Правда, ты делаешь вид, будто все в порядке, но все равно обижаешься. Ты считаешь, что хорошо разбираешься в настроении и мыслях других, но что и другие также могут ощущать твои скрытые мысли, этого ты не признаешь. Я не хочу, чтобы моей матери было плохо. По правде говоря, я поступаю, как и ты – ради домашнего покоя я делаю удивленное лицо, как бы говоря тем самым: миленькая, ты меня неправильно поняла. Я ненавижу ложь. Когда вор ворует вещь, то это, по-моему, лучше, чем когда скрывают чувства и дают им иное название. Тогда мне бывает очень плохо. Я люблю тебя больше всех на свете, но тебе нужны доказательства, а их я не умею тебе представить».

Дорогая злоба

мой ребенок не ценит меня,ты научила меня увидеть, что моя обиженность оседает в ребенке, а раньше я этого не понимала. Я бывала обижена, когда узнавала, что ребенок обращался за советом к другому, боясь подойти ко мне. Я была удручена и проливала слезы, как проливают несчастные матери, которые все делают для ребенка, а им на добро отвечают злом. Теперь я знаю, что это были слезы злобы. Я осуждала тех матерей, которые в обмен за свою заботу требовали от ребенка послушания. Теперь-то я понимаю, что сама поступала так же. Обвиняла ребенка в недоверии, хотя в душе чувствовала, что сама явилась тому причиной, однако до сих пор не попросила у него прощения. Считая себя непогрешимой, я накапливала в душе ожесточенность.

Дорогая злоба ребенок не ценит меня,

прости за то, что, растя тебя, я не сознавала, что во мне зреет желание, чтобы ребенок признался бы в какой угодно вине и тем самым унизил бы себя передо мной.

Прости, что прощение воспринималось мной за унижение. Сейчас я понимаю, почему иной раз люди вместо прощения говорят: «Лучше умереть!»Я не сознавала, что это я должна поклониться с уважением ребенку и просить прощения за то, что он научил меня понимать свои ошибки. Мне давно следовало бы увидеть себя в ребенке как в зеркале.

Мой страх

меня не любятвырос в злобу я лишена того, чего я хочу —

любви ребенка. Я прощаю себя за то, что вобрала в себя эту злобу. Сейчас я ощущаю, насколько я себе противна, а еще прощаю себе! Да по мне розги плачут. Все-таки я ужасный человек, а снаружи такая милая и славная. Силы небесные, теперь я уже себя ругаю. Выросшая из обид злоба оборачивается вулканом против кого угодно, хорошо, что я следила сейчас за своей мыслью и поняла, что то была злоба против самой себя. Окажись кто под рукой, я бы точно увидела в нем обидчика – ведь мы, как правило, не анализируем свои мысли. Дорогая злоба ребенок меня не любит,ты видишь, сколько я наделала ошибок, и ты видишь, что я уже кое-что начала понимать. Теперь ты можешь начать уменьшаться и покидать меня.

Дорогое тело, прости, что злобой ребенок меня не любитя столько тебе навредила. Я была в раздраженном состоянии и раньше не понимала, что покуда во мне сидит злоба, ребенок не сможет подойти ко мне свободно и смело. Я была для него словно враг, чье оружие – злоба. Если бы он был смелый и подошел, то как я могла бы испытывать злобу? Я не умела освободить злобу, поскольку нуждалась в ее уроке.