Безальтернативная история

На бегу один из кавказцев нацепил нечто вроде наушников и завертел в руках какой-то пульт. Перед концом улицы кавказцы резко свернули в проулок, и разогнавшиеся ребята Милодара нос к носу столкнулись с патрулём Славомира.

— Стоять! — крикнул Славомир, размахивая дубиной.

— Ты чего, брат? — удивился Милодар. — Пошли скорее неполноценных ловить! В тот проулок нырнули, уроды неполноценные.

— Нет, это вы, уроды неполноценные! Ты и твои патрульные выродки! — неожиданно ответил Славомир. — Бей их, ребята! — обратился он к своим легионерам.

— Да ты, никак, белены объелся, земляк? — Милодар даже дубинку выронил от изумления.

— Я тебе не земляк, ублюдок! — ответил Славомир десятнику. — Мы, кривичи — истинные арийцы, потомки ведов. А вы, словене — недочеловеки с толстыми носами и кривыми черепами. Всыпьте-ка им, парни!

Легионеры Славомира накинулись на бойцов Милодара, и между двумя разноплемёнными патрулями закипела битва.

— Сволочь этот Бурлаков! — отдышавшись, произнёс Юшечкин с сильным кавказским акцентом, снимая наушники от пульта управления хистусилителем. — Если бы не пульт, покромсали бы нас здесь эти арийцы, мамой клянусь!

Он тут же осёкся на последней фразе и с изумлением ощупал рот, выдавший такие странные слова. Несмотря на трудное положение, Виктор не мог без смеха глядеть на напарника. Меминженеры Мемконтроля постарались и вогнали путешественников в такие карикатурные образы кавказцев, какие бывают только на националистических демотиваторах.

— Ничего! — злорадствовал, приплясывая, ассистент. — Сейчас они помнут друг другу бока, гипербореи хреновы! Я додумался до точки противоречия. Решил, раз они так сильно чтут цвет кожи и размеры лобных долей, то я усилю это качество. Даже в нацистском монолите есть маленькая трещина. Теперь кривичи будут бить словен, а вятичи гонять северян.

— А когда кривичи всех перебьют, то за нас примутся, да? — Холодов тоже удивился своей гортанной речи с акцентом и карикатурными словечками-паразитами, которые ввёртывают в речь кавказцы из анекдотов.

— Тогда я ещё усилю противоречие. Нацисты без врагов не могут. Кривичи поделятся на две группы — псковскую и полоцко-смоленскую и начнут меж собой выяснять, чей череп правильнее, да. Но, по-моему, до этого не дойдёт — они раньше друг друга перебьют.

Но Виктору было не до кривичей с вятичами. Одна мысль, зародившаяся ещё в прошлом пропосе, наконец, оформилась окончательно.

— По-моему, Бурлаков нас с тобой хочет угробить, — высказался он.

— Зачем, дорогой? — удивился Юшечкин.

— Меня, чтобы не выполнять своё обещание. Не нужно будет с судьёй договариваться. Просто меня тут зарэжут, а в реале я сойду с ума. Упекут Витю Сугроба в психушку-шмихушку — и дело закрыто.

— Что ты говоришь! А меня? — недоумевал ассистент.

Виктор пожал плечами.

— Наверное, много знаешь лишнего.

— Вах-вах, чего я знаю лишнего? — рассмеялся Юшечкин.

Виктор никак не мог уцепиться за кончик нити узелка, который уже почти распутался. Проклятые меминженеры Бурлакова изменили не только облик и говор путешественников, а ещё и напихали псевдопамяти. Поэтому, вместо мыслей о Бурлакове и его связи с Малыгиным и профессором Воздвиженским, в голову лезли дурацкие мысли о шашлыке из молодого барашка и какой-то красавице Лейли.

И тут фатумиста осенило. Он резко обернулся к ассистенту и гортанно спросил:

— Слушай, дорогой, что ты говорил о последней гипотезе профессора? Про отражение материи на саму себя?

Юшечкин тут же отреагировал, будто только что прервал разговор:

— Ну да. Изменение истории влечёт за собой изменение нашего мира, мамой…

— Значит, хистусилителем можно воздействовать и на наш мир?! — перебил Виктор, от волнения заговоривший почти без акцента.

Холодов расхохотался, в смехе его послышались истерические нотки:

— Ты спрашивал, для чего тебя нужно ухайдакать в финитуме, дорогой? Да потому что об открытии профессора знали только два человека — сам автор и ты. Бурлаков допросил Воздвиженского и понял, что хистусилителем можно менять реальный мир, да. И теперь он может перестроить мир под себя, сделаться императором или диктатором. Или договориться с Малыгиным, двинуть его в президенты хистусилителем и получить тёплое местечко в советниках!

Юшечкин подскочил и закричал в ответ:

— Да наш реал и без того уже превратился в мемориум! Виртуальные национальные проекты, президенты-шоумены, несуществующие стройки, в которые вкладывают реальные деньги. Мнимое величие страны, у которой нет ни производства, ни сельского хозяйства. Мы уже давно живём в выдуманном мире и сами превратились в прошляков! Поэтому и парадокс Демьянова-Розенгольца существует — это простой обмен судьбами двух прошляков, прошляка-сорва и истинного прошляка!