Бездарь. Пять шансов из тысячи

– Та-Девер не отличается особой чистоплотностью в делах, поэтому недоброжелателей у него больше, чем деревьев в этом лесу. Его родовое гнездо намного уязвимее лейстиварского поместья, соответственно, в нем он практически не появляется. А если и появляется, то неожиданно, не сообщая о планируемом визите даже собственным домочадцам. И никогда не остается на ночь. Далее, словосочетание «намного уязвимее» не значит «уязвимо». И если ты невнимательно слушал мои недавние объяснения, скажу короче и понятнее: для того, чтобы преодолеть три круга защиты и добраться до замка ап-Бриаланов, требуется небольшая армия. А мы с тобой, извини, на армию не тянем никак! Значит, этот твой «разведывательный выход» – лишь попытка изобразить хоть какую-то реакцию на покушение!

– Твое мнение выглядит логично… – согласился я и, снова посмотрев на часы, прикрыл глаза. Увы, тонкий намек на толстые обстоятельства был проигнорирован – не на шутку разошедшийся маг выдал еще один бесплатный совет:

– Знаешь, будь я на твоем месте, перестал бы строить из себя героя и вернулся бы домой, к жене: пусть она тебе и порядком надоела, но оказать ей моральную помощь после Изменения ты все-таки обязан!

Усмешка, которой я ответил на этот пассаж, снова вывела мага из себя:

– Макс, может, хватит? Амулет со Щитом Разума, на который ты надеешься, мешает не смотреть, а менять! Кроме того, никаким Изменениям ты не подвергался, поэтому твоя аура позволяет читать каждую эмоцию, как открытую книгу!

Читался он, а не я. С первого абзаца, если не фразы. Поэтому дожидаться завуалированного вопроса в стиле «а не будет ли так любезен многоуважаемый джинн уступить постылую супругу достойнейшему представителю рода ап-Ивер» я не стал. И, прицепившись к словосочетанию «Изменениям не подвергался», вытряс из ап-Ивера информацию обо всех воздействиях на разум, практикуемых в Девяти Мирах. Оказалось, что таковых просто немерено, и каждому полноценному гражданину, подписывающему контракт с работодателем, в обязательном порядке «промываются» мозги. Количество и характер изменений диктуются условиями службы и фантазией Больших Боссов, но кое-что апгрейдится обязательно. Скажем, всем сотрудникам без исключений внушают безусловную верность работодателю и купируют излишнюю любознательность, а бойцам силовых структур существенно повышают болевой порог и практически блокируют чувство страха.

– В каком бы возрасте ни проводились все эти процедуры, совсем без последствий не обходится… – буркнул маг в самом конце своего монолога. – Соответственно, в ауре каждого из тех, кто подвергался изменениям разума, обязательно остаются следы вмешательства. Пусть и не очень явные. Единственное исключение – дети: в период созревания их ауры меняются, поэтому со временем некоторые изменения практически пропадают…

– Получается, что возможность оставаться самим собой – это роскошь, доступная немногим?

– Поворачиваться спиной стоит только к тем, кто не в состоянии в нее ударить! – криво усмехнулся Фрайт.

Как и большинство поговорок, эта равенстирская народная мудрость выдавала желаемое за действительное. Говоря иными словами, апгрейд разума, проведенный одним специалистом, гарантировал защиту от другого только в том случае, если круче первого были только яйца. Впрочем, те плюсы, которые давали вышеупомянутые изменения, перевешивали все возможные минусы. Ведь в мирное время те же солдаты с «обрезанными» эмоциями с одинаковым энтузиазмом занимались и боевой, и физической, и строевой подготовкой, думая о поставленных задачах, а не о выпивке и бабах. А во время войны сражались до последнего, в точности выполняя любые, даже самые идиотские приказы своих командиров. Не паникуя во время магических «артподготовок и бомбежек», не дергаясь, заметив численное превосходство противника, и не падая в обморок при виде обезображенных тел павших товарищей или собственных ран…

«Как хорошо, что у российской политической элиты и нашего родного и горячо любимого генералитета нет возможности использовать магов Разума в личных и государственных целях!» – подумал я и мысленно выругался, почувствовав, как в кармане завибрировал будильник телефона.

– Стоять, бояться, мелочь по карманам не прятать! – рыкнул я, переворачиваясь на живот и хватая бинокль: по моим расчетам, приближалось время «Ч», а значит, стоило перестать точить лясы и заняться делом.

Увы, первые аккорды Мерлезонского балета прозвучали не по расписанию, а с двадцатиминутным опозданием. Зато именно там, где я планировал – на круглой полянке, расположенной в километре от нас и в семидесяти метрах от внешней стены «Диснейленда».