Бездна

Вопрошающе вытянув беззубую челюсть, наклонив морщинистую голову, будто кожа сама хотела сползти со старых костей, на Евсея смотрела нищенка. Он был готов поклясться чем угодно, хоть всем его имуществом, серой тряпичной рубахой и штанами, промокшей обувью, гномьим ножом, да хоть остатками хлеба, что там, в куче мусора ещё секунду назад никого не было.

– Дай поесть, ну что тебе, жалко? Ты за свою жизнь ещё много поешь! – проскрипела женщина, вытягивая к парню распростертую костлявую ладонь.

– Аха, а ты мне что? – хмыкнул Евсей и уже собрался идти дальше. – Тут, бабуль, не подают. Тут сами нуждаются!

– А я тебе всю правду скажу! – заискивающе перешла на шипение женщина.

– Правду я и так знаю, только вот она не греет и пузо не наполняет, а вот хлеб хотя бы второе делает!

– Ты потерял всё в двух мирах! – взвизгнула женщина в спину Евсею. – У тебя больше никого нет!

– Это и так понятно. Я, бабка, тоже спектакль битва экстрамагов смотрел, – вспомнил Евсей недавно приезжавшую в столицу труппу из Шаруланкара, дававшую представление о том, как двенадцать шарлатанов без траты маны притворялись волшебниками и королю, и его подданным головы морочили.

– А ещё ты слышишь голос, он ведёт отсчёт!

Евсей повернулся, чтобы увидеть, как бабка откинулась на кирпичную стену, приподняв подбородок, поняв, что он на крючке.

– Откуда ты знаешь?! – сделал шаг к нищенке парень.

– Сначала хлеб, потом спрос! – прищурилась старуха.

"Соврёт, недорого возьмёт, а это моя последняя еда", – мелькнуло в голове у парня. – "А с другой стороны, как пришло, так и ушло, ведь как-то же она знает про голоса".

Скрипя сердцем Евсей протянул оставшийся хлеб нищенке, которая буквально выхватила его из рук и принялась уплетать.

– Э, бабка, так чё за голос, который мне про дни напоминает?

– Откуда ж я знаю как, но твоё сокровище ждёт тебя, как только ты возьмешь в руки меч! – бубнила с набитым ртом женщина.

– В наёмники что ли идти предлагаешь? Кто ж меня возьмет? Мне ж двенадцать, – нахмурился Евсей, уже пожалев, что отдал еду.

– Твоя рука тонка, но разить будет то, что толстая рука одолеть не сможет. А тот, кто следует за тобой, со следа собьется, когда ты вновь пройдешь через женское тело, как при рождении! Бывает так, что хищный зверь на охотника сам охотится, пока охотник в руки ружьё не взял. По одному лесу их ноги ходят, лишь Бездну призови!

– Ты пьяна чёль? – предположил парень, отвернувшись, но вместо ответа нищенка всхлипнула, а её голова, отвалившись, покатилась к ногам Евсея, от чего тот отпрыгнул в сторону.

– Четыре дня, Еся. Четыре дня! – прошипел воздух в подворотнях.

– Кто тут, ссука! – прокричал парень, оглядываясь. – Выходи, мудила!

Но переулок не ответил, а лишь напомнил Евсею сквозящим ветром, что на улице далеко не тропики Орочьих островов.

Глава 5. Дом детства у Бездны

У дома его уже ждали трое солдат гвардии. Сержант вертел в руке сургучевую пломбу, оплетавшую дубовой верёвкой ручки входной двери и, убедившись, что она не взломана, оставил её в покое, повернувшись к гвардейцам. В заснеженную землю прямо у порога был вбит колышек с табличкой “продается, обращаться в Шаруланкар Гномиш Банк”. Евсей отдернул голову, чтобы невзначай не быть замеченным.

“Быстро они”, – процедил в мозгу он с мыслями и про дом, и про стражников, направляясь в переулок в надежде сделать крюк дворами и тем самым обойти стражу с тыла здания.

Еще когда мама была здорова, она строго-настрого блюла режим, ведь газетные новости ценны лишь тогда, когда они первые, поэтому гулять по ночам было для Евсея под запретом. Однако разве ж могла запертая дверь удержать юного разгильдяя от бегства на всю ночь? А утром он также взбирался по стене близкостоящего здания, расшеперившись между своим и соседним домом как лягушка. А попадая в дом, как ни в чём не бывало надев на себя заспанную маску, спускался со своей комнаты по скрипучей лестнице к маме, занятой утренней готовкой пищи.

Сейчас ему предстояло повторить тоже самое, только не привлекая внимания стражей у двери, улочками и проулками зайдя со стороны окна, находящегося на втором этаже ветхого жилья.

Евсей почему-то был уверен, что стража не будет долго стоять у входа, хотя резануть по руке одного из гвардейцев – серьёзное преступление, караемое смертью. В этом жестоком мире разницы между отрубленной рукой и гибелью особо не было, и потому парень не переживал за содеянное. Заглянув за угол и убедившись, что подходы к окну чисты, паренёк полез наверх, как лазил не один раз – упираясь в одну стену спиной, а в другую ногами, постепенно взбираясь всё выше и выше.

– Вот ты где! – донёсся крик сзади, и Евсей увидел Пончика, спешащего со всех сил с верой, что цель уже в руках.

Парень не ответил, а лишь продолжил карабкаться по скользким замороженным стенам дальше. Дыхание участилось, а движения стали менее аккуратными, но ловкость еще не подводила его, когда нужно было залезть на второй этаж по уже заученным выступам и еле видимым упорам.