Бездна

В возрасте четырнадцати лет Сандира вместе с одним юношей, который был немного постарше, начала шпионить за тайными обрядами двеллеров острова Хамсилейн. Она и этот паренек, кроме того, занимались и естественными для их возраста сексуальными экспериментами; Тейн упомянула об этом в своем рассказе как о чем-то неинтересном и само собой разумеющемся, но Лоулер с удивлением обнаружил, что страшно завидует ее юному дружку. Иметь своей возлюбленной такую потрясающую девчонку! Какое же это счастье и удача! В юности у Вальбена вполне хватало девушек. Его обязательно ждала какая-нибудь «пташка», когда ему удавалось вырваться из отцовского ваарга, где он днями просиживал над медицинскими фолиантами. Но Лоулера в этих девицах привлекали отнюдь не их исследовательские способности. На какое-то мгновение он погрузился в размышления, полностью отключившись от реальной действительности: «А как бы сложилась моя жизнь, если бы на Сорве в пору моего взросления жила такая девушка, как Сандира? Что произошло бы, если бы я женился на ней, а не на Мирейль? Черт возьми! Захватывающее предположение! Да… Несколько десятилетий тесного сотрудничества с такой удивительной женщиной вместо одинокого, полумаргинального существования, которое я вел все это время… Настоящая семейная жизнь! Долгая-долгая и счастливая семейная жизнь!»

Лоулер постарался отбросить пустые фантазии. Бессмысленные рассуждения, если как следует разобраться: они с Сандирой росли за много километров друг от друга, их разделяли немалые годы. Но даже будь по-другому, все равно бы изгнание с Сорве разрушило осуществленную мечту. Все пути вели к этому кораблю, крошечной скорлупке, покачивающейся на волнах Пустынного моря.

Пытливый ум Сандиры стал причиной довольно серьезного скандала.

Ей только что исполнилось двадцать; ее отец по-прежнему являлся мэром острова… Тейн жила отдельно на самом краю заселенной людьми части Хамсилейна и проводила среди джилли столько времени, сколько они ей позволяли.

— Это был вызов, брошенный моим способностям познания мира. Я хотела узнать об окружающей среде все, что только возможно. Понять этот мир означало узнать сущность двеллеров. Я твердо верила, что в нем происходит нечто такое, чего никто из нас просто не замечает.

Сандира научилась свободно «говорить» на языке аборигенов. На Хамсилейне это считалось необычайным достижением, поэтому отец назначил ее посланником островитян у джилли. Все контакты с ними теперь проходили через нее. Тейн проводила в селении двеллеров ровно столько же времени, сколько и среди людей.

Большая часть аборигенов — это характерно для них — просто терпела ее присутствие; некоторые проявляли откровенно враждебные намерения, как часто случается среди них; имелись и такие, что относились к ней почти по-дружески. Сандира начала ощущать, как в отдельных особях все ярче выявляются черты настоящей индивидуальности. Теперь она видела в двеллерах не просто безликих и чуждых человеку существ, какими они казались большинству людей на Гидросе, а почти собратьев по разуму.

— Это была моя ошибка да и их тоже… Я слишком сблизилась с ними и, по-видимому, несколько зарвалась. Мне вспомнилось кое-что из того, свидетелями чего мы стали с Томасом еще в детстве, когда совали свои носы туда, куда не следовало. И я принялась задавать вопросы… получая на них неопределенные ответы. Ответы, которые не только не удовлетворяли мое любопытство, а, напротив, разжигали его еще больше. Тогда пришло решение — нужно возобновить свой «шпионаж»…

Но что бы ни увидела Сандира в тайных помещениях джилли, она не смогла пересказать это Лоулеру. Возможно, ей не хотелось раскрываться до конца или просто она сама многого не поняла во время «шпионских наблюдений». Тейн намекала на какие-то обряды, на нечто, напоминающее причастие, на обряды и таинства, но туманность ее описаний проистекала из характера ее собственного восприятия, а не из нежелания делиться с ним полученной информацией.

— Я вернулась туда, в то место, где за много лет до того сидела, притаившись, вместе с Томасом. На сей раз меня поймали… Мне казалось, со мной все кончено, они убьют меня. Вместо этого двеллеры привели нарушительницу их табу к отцу и сказали ему, что он должен убить меня. Папа пообещал утопить свою чрезмерно любопытную дочь. Его слова их вполне удовлетворили, и они не стали контролировать до конца выполнение просьбы-приказа. Мы вышли в море на рыбацкой лодке, и я бросилась за борт. Но перед этим отец договорился с капитаном судна, уходившего с нашего острова, что тот подберет меня с другой стороны, около дамбы. Мне пришлось вплавь добираться туда в течение трех часов. На Хамсилейн я больше не вернулась и ни разу не видела своего папу…

Лоулер ласково прикоснулся к ее щеке.

— Значит, тебе тоже кое-что известно об изгнании.

— Да, немного.

— Ты никогда мне об этом не рассказывала, даже словом не обмолвилась.

Она пожала плечами.