Бездна

Свод постепенно начал понижаться, тусклое пятно красноватого сияния стало четче, и в неярком свете Инга вдруг увидела странные, ветхие постройки.

От низкого потолка свисали длинные полотнища, сплетенные из сухих водорослей. Кое-где в песок были вкопаны вертикальные опоры, сооруженные из стволов растущего в окрестностях Лазурного Чертога «подводного дерева», или, как называли его в просторечии, — мангра. Верхушки столбов соединялись между собой поперечными жердями, на которых и крепилось большинство занавесей.

Она застыла в нерешительности, затем потянула на себя кусок сплетенной из волокнистых водорослей ткани. Закутавшись в сорванную завесь, она почувствовала, как сразу стало теплее.

Вокруг в изобилии валялись останки рыб, предметы нехитрого обихода: самодельные гарпуны с зазубренными наконечниками, посуда из раковин моллюсков.

В центре жутковатого поселения в кругу, сложенном из камней, тлели уголья. Рядом виднелось несколько выкопанных в песке углублений, застеленных сухими водорослями.

Ингу охватил ужас. Она бы просто убежала, не выдержав совершенно чуждой, непонятной рассудку картины мрачного, нечистоплотного, лишенного в ее понимании какого-либо смысла поселения, если бы не угли, тлеющие в очаге.

От них веяло теплом, огонь невольно притягивал взгляд, в его неровном, мятущемся свете предметы отбрасывали длинные тени, добавляя зловещей загадочности в окружающую обстановку.

Внезапно что-то серое шевельнулось в куче сухих водорослей.

Инга отшатнулась, но даже не успела вскрикнуть.

— Ты кто такая? — раздался надтреснутый, сиплый голос.

Дрожь окатила волной холода, рванула вдоль спины, парализуя мышцы. Несколько секунд замешательства сыграли роковую роль. Она увидела лицо очень старой женщины, и леденящий ужас вдруг схлынул: у очага сидела беспомощная старуха, ее глаза настороженно смотрели на Ингу, взгляд, поначалу показавшийся злым, постепенно оттаивал, принимал человеческое выражение.

— Ты меня напугала, — старуха протянула к очагу озябшие руки, и тут стало видно, что ее тело по самые плечи закрывает плоть эмиранга!..

Губы Инги еще дрожали от испытанного шока, но… ей стало не до страха.

— Твой эмр? Что с ним?!

— Ничего, — старуха вновь взглянула на Ингу и вдруг сипло рассмеялась. — Ты думаешь, он мертв? Нет! — она погладила серую кожу эмиранга. — Он жив и чувствует себя неплохо…

— Но, как же… без воды?

— А ему не нужна вода, — неожиданно заявила старуха. — Потрогай.

Инга робко протянула руку, коснулась плеча старой женщины. Действительно кожа эмра оказалась мягкой, пластичной, она даже почувствовала легкое покалывание при прикосновении.

— Присаживайся, раз пришла, — сварливо проворчала старуха. — Меня зовут Вальма, а вот тебя я что-то не припомню. Давно сбежала? Небось, беременная, да?

— Я — Инга.

— Не знаю такого имени… — голос Вальмы звучал с хрипотцой. — Ну, да ладно. Чего стоишь? К огню присаживайся. Привыкай. Жизнь отступников лишь поначалу несладкая. А потом ничего. Только вот охотники давно ушли и все не возвращаются. Не встречала их?

Девушка ничего не ответила, но присела подле огня. Ее замешательство становилось все сильнее. Она с трудом верила, что все происходит наяву. Инга растерянно осматривалась по сторонам, впитывая взглядом окружающую обстановку, и в ее глазах невольно выступили слезы. Промозглый холод пещеры, гниющие кучи водорослей, какие-то убогие, ненадежные постройки — разве так должен жить человек? Почему она прозябает тут во мраке и одиночестве?

— Ты, вижу, сильно напугана, — взгляд Вальмы потускнел. — Я давно потеряла счет дням. Все, как в тумане, — призналась она, тяжело вставая.

Инга с жалостью и содроганием смотрела на тощую, сгорбленную фигуру. Эмиранг плотно прилегал к телу Вальмы, оставляя свободными лишь ступни, кисти рук, голову и шею.

— Почему эмр остается с тобой на суше? — не выдержав, спросила она.

— Он сам так решил. Поддерживает во мне жизнь. — Вальма уселась на плоский камень, явно доставленный сюда с океанского дна, протянула руки к очагу, согревая постоянно зябнущие пальцы.

Мир Инги, маленький, светлый уютный, давал все больше трещин. Он разрушался, как скорлупа, открывая заключенному внутри существу новые границы непознанного, таинственного мира.

— Ты потрясена? Испугана? — донесся до нее хрипловатый голос.

Инга с усилием кивнула.

Вальма с трудом привстала, дотянулась до ближайшей сухой жерди, косо торчащей из песка, выдернула ее вместе с обрывком травянистой циновки, затем неожиданно сильными движениями переломила сухую древесину, положила обломки на подернувшиеся пеплом уголья в очаге.

— Ничего. Привыкнешь. Зато твой ребенок останется жив. Пусть без эмиранга, пусть… — голос старухи звучал все глуше, невнятнее. — Все этот юнец Хорест. Тоже мне, нашелся Хранитель… Молод еще…

Инга совершенно запуталась.

При чем тут старейшина Хорест? Он покинул этот мир несколько лет назад, глубоким старцем.

Сколько же Вальме лет? Вернее — сколько лет поддерживает ее жизнь эмиранг? — Инга поежилась. И почему она постоянно твердит о детях?