Бездна и Ланселот

Вернувшись в Белый дом, Ланселот доложил Рузвельту об успехе своего предприятия и содержании беседы с Даэроном.

– Крым? – задумчиво переспросил президент. – Да, я читал об этом полуострове, там в середине прошлого века англичане и французы яростно сражались с русскими за город с каким-то греческим названием, то ли Ставрополис, то ли Себастосис. Нет, вспомнил – Севастополис. Но о Ялте я никогда не слышал… Трехсторонняя конференция? Знаете, все это немного странно, потому что мы как раз сейчас озабочены тем, чтобы организовать встречу со Сталиным один на один у нас на Аляске. И потом, вы говорите, что в Крыму сейчас немцы, так что если это когда-нибудь и станет возможно, то лишь в отдаленном будущем. Скорее мы встретимся сначала где-нибудь в другом месте: в Алжире или Багдаде, а может быть, в Тегеране. Но в одном ваш Даэрон, безусловно, прав – мы вместе с Британией должны придерживаться с Россией дружественных отношений, причем не только теперь, когда идет война, но и после нее, когда – и я в это верю – мы побьем нацистов. Без такого сотрудничества мы все будем обречены на гонку вооружений, которая разорит всех, а главное, рано или поздно поставит мир на грань нового глобального побоища. И только четыре державы – Соединенные Штаты, Россия, Великобритания и Китай – после этой войны должны сохранять свои армии, чтобы совместно выполнять роль мировых полицейских, – все остальные будут разоружены. Как побежденные, так и будущие победители – Франция, Польша и прочие. Но надо понимать, что это немыслимо без союза с Россией. Более того, все четыре полицейских державы – хранительницы мира – должны иметь ядерное оружие, чтобы ни у одной из них не явился соблазн отхватить себе от кого-нибудь еще кусочек пожирнее. Так что я буду помнить об этом предложении, а точнее, пророчестве Даэрона, и если он хороший пророк, то рано или поздно вопрос о Ялте всплывет сам собой.

* * *

Блестящий черный «Паккрад 180», ревя своим мощным шестилитровым мотором и тараня радиаторной решеткой густой июльский воздух, промчался по широкой улице Горького, выскочил на Охотный Ряд, затем на Красную площадь, прямо к Московскому Кремлю. Перед Лобным местом вырулил направо, подкатил к Спасским воротам и резко затормозил, взвизгнув тормозами. Офицеры охраны Кремля подбежали, посмотрели в окна, узнали пассажира, козырнули и, не требуя предъявления никаких документов, пропустили автомобиль внутрь.

Вот и старинное крыльцо с железным навесом, у которого «Паккард» остановился. Подбежал офицер охраны, распахнул дверь лимузина, из которой выбрался полноватый человек в шляпе и пенсне, круглые поблескивающие стекла которых еще больше подчеркивали близкое расположение к переносице его темных восточных глаз, поднялся по ступеням, вошел внутрь. В вестибюле снял шляпу, обнажив большую лысину, и прошел в лифт, который поднял его наверх, на второй этаж. Через небольшой проходной зал и широкий коридор человек подошел к массивной двери, перед которой стояли два караульных офицера в ладно сидевших мундирах с золотыми погонами на плечах и блестящих хромовых сапогах. Также, не проверяя документов, они отдали ему честь и распахнули перед прибывшим тяжелые створки. За дверью располагалась просторная приемная с массивными стульями по стенам и большим столом, заваленным иностранными газетами. Здесь его встретили еще два полковника из кремлевской охраны, которые открыли перед ним последнюю дверь в кабинет.

Большая комната со сводчатым потолком и тремя окнами выходила во двор. Белые стены, облицованные в рост человека светлыми дубовыми панелями с вставками из карельской березы, и дубовые двери придавали всему помещению ощущение серьезности и основательности. Справа от входа можно было заметить стеклянную витрину с чьей-то гипсовой маской, очевидно, посмертной, слева – напольные часы в футляре из черного дерева с перламутровыми инкрустациями. Вдоль всей левой стены стоял длинный стол, покрытый зеленым сукном. По ковровой дорожке, ведущей через весь кабинет к письменному столу, на котором не было ничего лишнего: только телефон, перьевая ручка, чернильница, графин с водой, стакан с чаем и пепельница, неторопливо похаживал невысокий, грузный пожилой человек в полувоенном френче, с густыми седыми усами и курил трубку, держа ее в полусогнутой левой руке.

– Ну что, Лаврентий, – не утруждая себя приветствием и лишь слегка взмахнув в сторону вошедшего дымящейся трубкой, сказал он по-русски, но с характерным грузинским акцентом, не покидавшим его до конца дней, – ты нашел то, что я просил?

– Да, товарищ Сталин, нашел, – ответил Лаврентий Берия – народный комиссар внутренних дел и заместитель хозяина кабинета на посту главы правительства. Как и Сталин, по национальности он был грузин, но разговаривали они между собой в основном по-русски. Он протянул Сталину папку с документами. Тот взял ее, уселся за стол и, неторопливо покуривая трубку, стал читать. Берия, не смея садиться в присутствии хозяина, продолжал стоять возле стола.