Безголовое дитё

— Я не кикимора, я Мавка, — примирительно промямлила я, и отступила на шаг, всё ещё улыбаясь.

— Ну и умора! А напудрилась как! Вот счас мы тебя ещё попудрим песочком, раз ты Мавка! — крикнула одна из девчонок и, набрав полный совок песка, замахнулась на меня.

Девчонки, не дожидаясь, пока она бросит в меня песок, стали набирать его в совки и бросать его мне прямо в лицо, приговаривая:

— Вот тебе, вот тебе, кикимора коростявая! Чучело огородное, а не Мавка!

Песок был ещё влажный. Видимо его привезли сегодня утром. Песок тяжёлыми лепёшками бил мне в лицо, в шею, в грудь. Я, вместо того чтоб убежать, стояла как вкопанная, ничего не видя перед собой, так как песок попал в глаза, в рот, который всё ещё был открыт в улыбке. Заслонившись Тамилой, я присела на корточки и свободной рукой стала протирать глаза. А песок под восторженные крики девчонок продолжал засыпать мои волосы и плечи.

— Закопаем заразу, закопаем! Чтоб знала! Холера зелёная! — раздавался победный крик девчонок.

Я пыталась встать, чтоб убежать, но мои ноги дрожали и не слушались меня. Так и сидела на корточках, сжавшись в комочек и тихо скулила, как мой Жулик, когда на него замахивался ногой кто-нибудь из мальчишек. Я не понимала, почему он никогда не убегал, а просто скулил, прижавшись к земле. Мой рот был набит песком, глаза больно резало. Но это было ничто по сравнению с невыносимой обидой.

Внезапно смех девчонок прекратился, и сильные руки, взяв меня подмышки, стали поднимать с земли.

— Вставай, вставай, дытынко. Ты чия? Я тебя ше нэ бачила тут, — прозвучал ласковый женский голос у меня над ухом. — Брысь, фашистки! А вы, Элька та Ритка, держитесь, бо я всё расскажу вашему деду.

— Я дочка Лиды Тимош, — сдерживая рыдания, ответила я незнакомой тёте.

— Ой, боже ж мой, боже, шо они с тобой сделали! — приговаривала тётя, стряхивая с меня песок. — Так Лида твоя мамка?

Я громко ревела на весь двор, а добрая тётя куда-то меня тащила. По звуку льющейся воды я поняла, что мы у колонки. Тётя наклонила меня и стала смывать водой с моего лица песок. Было нестерпимо больно. Глаза, щёки, подбородок щипало, резало. Я от боли выдиралась из тётиной руки, сжимающей мои рёбра. Другой рукой она плескала водой мне в лицо. Холодная вода немного успокоила мою боль, и я приоткрыла глаза.

— Ну, шо, полегчало? — спросила тётя и стала вытирать моё лицо своим фартуком.

— Больно, — проскулила я.

— Ой, у тебя ж уся мордочка в нарывах та в зелёнке! А где Лида? Нужно срочно до врача!

— Мама пошла в театр за посылкой…

— А-а, знаю… все пошли. Шо ж делать? Может случиться заражение. Слухай сюда. Мы зараз пойдём до меня, я переоденусь, и побежим быстренько до больницы. Там тебе сделають дезинфекцию. Потерпи трошки, бедна дытына.

Тётя взяла меня за руку и потянула за собой. Она жила на первом этаже в той парадной, где мы с мамой брали матрасы.

— Я Туся, — переодеваясь в другое платье, представилась тётя. — Костюмершей в театре. Побежали быстренько, шоб бактерии не залезли под кожу, — и Туся засмеялась.

Тусю я сразу полюбила. Она меня пожалела. Я почувствовала себя гораздо лучше, несмотря на боль и обиду. Больница находилась совсем рядом за углом, но я почти ничего не видела из-за рези в глазах и текущих слёз. Туся, обнимая меня, тащила вперёд.

— Травмпункт налево, в самый конец — ответил женский голос на Тусину жалобу. И мы пошли по длинному тёмному коридору.

— Счас тебя обработають, и всё будеть хорошо, — сказала Туся и усадила меня на стул.

Я прижалась всем телом к моей спасительнице. Вскоре открылась дверь кабинета и нас позвали. Сквозь слёзы я видела расплывчатый силуэт женщины в белом халате. Она подтащила меня к окну и стала разглядывать моё лицо. Туся подробно рассказала о моей беде. Осмотрев меня, врачиха запричитала:

— Ой-ёй-ёй, будем промывать. Не бойся, девонька, это не больно.

Она подставила к моему подбородку овальную мисочку и, взяв большую оранжевую клизму, заставила меня закрыть глаза. По лицу полилась тёплая водичка, стекая в мисочку. Я не шевелилась. Обмыв лицо, врачиха осторожно промокнула мне глаза чем-то мягеньким, и велела их открыть.

— Теперь повыше подними головку и как можно шире открой глазки. Постарайся не моргать, деточка.

Спокойный, ласковый голос и нежные прикосновения врачихи успокоили меня, и я подчинилась. Открыв широко глаза, я увидела перед собой доброе морщинистое лицо. В первую минуту мне показалось, что это Бабуня. Я даже всхлипывать перестала.

— Да, вы во время пришли. Сейчас промоем глазки и закапаем. Потом я выпишу рецепт.

Хорошенько промыв мои глаза под краном, и нежно вытерев их марлечкой, врачиха закапала в каждый глаз по целой пипетке какого-то лекарства. Мои слёзы обильно текли по щекам, а врачиха нежно их вытирала.

— Умничка. Ты такая терпеливая девочка. Если будешь так же терпеливо лечиться, то твоя симпатичная мордочка очень скоро будет опять здоровой и красивой. Ты же у нас красавица, правда? — серьёзно сказала врачиха, садясь за стол.