Бежит к рассвету река

Утром Лиду разбудил доносящийся из коридора шум закрывающихся дверей и громкий топот спешащих по своим делам обитателей общаги. Она попыталась вновь уснуть, то переворачиваясь с одного бока на другой, то укрываясь одеялом с головой, но вскоре прекратила бесплодные усилия. От приятного состояния вчерашнего вечера не осталось и следа. В голову лезли тяжёлые мысли о необходимости поиска источника дохода, которые вкупе с лёгким дискомфортом и сухостью во рту не давали расслабленно поваляться в постели ещё часок-другой. Выбравшись из кровати, Лида выпила стакан воды, умылась и собралась позвонить кому-нибудь из немногочисленных подружек, рассчитывая на терапевтическую силу общения. Однако, немного подумав, не стала этого делать, резонно решив не навязывать себя со своими проблемами чужим, в общем-то, людям в столь ранние часы. Да и помочь они ничем, в сущности, не могли, а слушать обнадёживающие заверения и пустые обещания не особенно хотелось. Девушка давно осознала свою никчемность в большом и жестоком мире без специальных навыков, знаний или связей, только не могла себе в этом признаться, надеясь всё время на чудо. Но чуда не случалось, либо оно являло себя в таких, как Евгений, в лучшем случае, что могло удовлетворить ничтожно малую часть всех её ожиданий. Лида не заметила, как обида на судьбу переросла в обуявшую её ненависть, направленную на всех и вся. Опомнилась она только тогда, когда по полу покатились груши с нектаринами, сброшенные со стола в припадке злобы. Стоявшая у стены наполовину полная бутылка не пострадала, как и миниатюрный радиоприёмник, всю ночь еле слышно транслировавший популярные мелодии. Вопреки здравому смыслу, словно назло кому-либо, повинуясь неведомым сигналам и забыв о неприятных последствиях, Лида достала из шкафчика чашку, наполнила её до краёв коньяком, выдохнула в сторону и разом выпила. Поначалу лошадиная доза алкоголя горячим уколом ударила в ноги, почти не меняя эмоционального состояния и ясности сознания. Доев оставшийся сыр, она принялась за грушу и только тогда поняла, что впадает в ступор. Сидя на стуле, Лида выпрямила спину, опустила вниз руки и упёрлась затылком в дрожащую, как ей казалось, стену. Надкусанная груша перезревшим плодом выскользнула из расслабившихся пальцев, гулко ударившись об пол. Вслед за ней девушку стало покидать напряжение, оставляя после себя эмоциональную опустошённость и приятное жжение внутри. Лида всегда подспудно боялась сделаться алкоголичкой и презрительно отзывалась об алкашках, считая их дезертирами с вверенного им самой жизнью участка фронта. Но сейчас она всецело понимала горемычных пьянчужек, впервые в жизни признавая неотъемлемое право каждого человека на вынужденное бегство из-под гнёта невыносимой реальности. «Господи, как же хорошо. Не хочу покидать это состояние, – возникали в ней пульсирующие мысли. – Стоят ли все мои цели одной такой минуты? Смогу ли я вообще испытывать подобное, когда совсем очерствею в сражениях с миром? Нужна ли мне бесконечная борьба, если есть простая возможность её избежать? – поднимались из глубин её сознания вопросы, словно пузыри с потревоженного илистого дна».

Разомкнув глаза, Лида увидела изгиб оранжевого шва на тёмной джинсовой материи, поняв спустя мгновение, что смотрит на ноги сидящего возле её кровати человека. А когда послышался крепкий запах табака и знакомого одеколона, девушка даже не стала поднимать глаз, чтобы удостовериться в присутствии Евгения. Вместо этого она сбросила с себя одеяло, но инстинктивно вновь вернулась под него, на секунду увидев своё голое тело.

– Жарко стало? – нарушил тишину комнаты усталый голос.

– Что случилось? Который час? – невпопад ответила вопросами на вопрос Лида.

– Случилось то, чего я от тебя уж никак не ожидал, – он выдержал паузу, на мгновение замолчав. – Стоило мне с утра выпить кофе вприкуску с обезболивающей таблеткой, как звонишь ты, родная моя, и заплетающимся языком сообщаешь о своём намерении бросить всё к чертям собачьим и переселиться в место поспокойнее. Я, понятное дело, насторожился и попытался прояснить подробности такого неожиданного решения. Но в ответ услышал сбивчивый набор словосочетаний, вперемешку с истерическим хихиканьем. Пришлось всё откладывать и мчаться сюда.

– У тебя же дела, – проблеяла она, прячась от стыда глубже в одеяло.

– На сегодня ты меня от них избавила. Получается забавно: выпила с утра Лида, а свободен целый день я. Интересно, работает ли эта схема наоборот?

– Стоило из-за такой ерунды сюда мчаться!

– Сейчас легко говорить, а тогда я не знал, что и думать. Пойми, ты была неадекватная, плакала и смеялась одновременно, слова непонятные бормотала. Без присмотра оставлять человека в таком состоянии опасно.

– А почему я раздетая?

– Единственная твоя чётко сформулированная мысль, которая была понятна без перевода, заключалась в том, что ты, оказывается, не можешь спать одетая! Когда я поднял тебя со стула, чтобы уложить, ты сбросила майку, сняла трусы и, оттолкнув меня, сама залезла в кровать. Но ненадолго.