Безликий и Чудовище (СИ)

Как только всё стихло, Алиса, стоявшая вместе с без пятнадцати минут мужем под вновь ставшей белоснежной аркой, начала речь. Такую, которая бывает в конце любой доброй сказки, чтобы любой маленький ребёнок смог понять её главный посыл. А посыл этой сказки, как выходило из речи королевы, был таков: сегодняшняя победа — плод трудов не только правящей четы, но и каждого, кто здесь находится. Все жители объединились в желании победить общего врага. И сейчас, когда этот враг окончательно и бесповоротно побеждён, надо вновь объединить усилия. На это раз — ради общей цели восстановить королевство и вернуть ему былое величие. И начать надо с осознания того, что, какой бы правитель над ними не стоял, пока люди не поймут, что всё начинается с них, с их понимания того, что пока они будут продолжать выяснять кто кому что сделал, кто лучше, кто хуже, кто умнее, кто глупее, кто богаче, а кто не слишком — ничего не получится.

— … мы клянёмся сделать всё, что в наших силах, чтобы поднять наш общий дом из грязи. А вы?

— Это ещё посмотрим. — Прокряхтела где-то в общих рядах полная женщина с вечно перекошенным недовольством лицом. — Да какой дурак ко всему этому прислушиваться будет? В наше время всем на всех плевать — так и живём!

— А для таких подготовлен отдельный котелок. — Донёсся еле слышно из раскрытой пасти мёртвого змея металлический голос. — Сам видел1

Громко икнув, бедная женщина схватилась за сердце и завалилась назад, чуть не приложившись об землю. Благо, последнее предотвратили подоспевшие муж с дочерью, тут же начавшие приводить мать в чувства.

Церемония венчания, танцы, стол — всё это было прекрасно. Но самое интересное всех ждало под самый конец основной части праздника.

Именно тогда все впервые увидели новое доверенное лицо королевы — долговязого мужчину в не слишком богатом наряде и с перемотанной какой-то тряпкой головой (как позже это объясняли — несчастный был бесчеловечно изуродован много лет назад). Стоял он около своего «подарка» молодожёнам, который был скрыт под пыльной простынёй. Спустя мгновение томительного ожидания она была сдёрнута, и перед всеми предстало пианино. Да не какое-то там — было оно почти в два раза больше своих обычных, виданых почти каждым собратьев, сделано из металла, украшено красивыми резными узорами. Всем стало понятно, что главным пользователем этой вещи будет Орландо.

Король в воцарившейся тишине приблизился к инструменту и начал вести себя несколько странно. Сначала он внимательно посмотрел механику в глаза, потом медленно, даже осторожно, подошёл к стоявшему около пианино стульчику и, слегка надавив на круглую седушку, вновь бросил беглый взгляд исподлобья на стоявшего близ своего творения человека со скрытой головой. Тот невозмутимо махнул в сторону пианино, как бы говоря: «Ну, давай же! Давай! Для тебя же сделано».

Орландо сел на стул и придвинулся к клавишам. Причём сидел он так, будто готовясь в любой момент сорваться с места. Зажал одну из педалей. Ничего. Зажал другую. Тоже ничего. Зажал петельку и нажал на одну из клавиш. Лёгкий, нежный, похожий на смесь нескольких музыкальных инструментов разом звук разнёсся по залу, завораживая слушателей и подогревая их нетерпение ещё сильнее. Орландо это тоже впечатлило, но не терял бдительность. В конечном итоге он зажал обе педали и быстро провёл пальцем по всем клавишам. У некоторых аж дух захватило. Действительно — такого яркого звука не мог бы издать ни один инструмент на земле.

И тут Орландо пробило окончательно. Глаза загорелись, руки затряслись — стало понятно, наконец-то оно здесь! Столько попыток, столько стараний и на уже отчаявшегося музыканта наконец-то снизошло озарение.

И он заиграл. Заиграл так, как не играл никогда. Заиграл, забыв обо всём на свете. Заиграл, будто в последний раз в жизни, не щадя пальцев, которые еле поспевали за мыслью своего владельца, почти не дышавшего в попытках не упустить заветную мысль.

А все присутствующие в зале всё слушали и слушали… Да что там? Не только они.

Как только король начал играть, на каждой улице внезапно включились доселе неприметные алюминиевые трубы, из которых по всей округе полилась чарующая мелодия, вкрадывавшаяся в самую душу, и у каждого она поднимала то, что было, казалось, утеряно навсегда в тёмных глубинах подсознания. Что-то такое, что связано ещё с тем далёким временем, когда человек ещё, только появившись на этом свете, ещё даже говорить не умел, но уже чувствовал, впитывал, слушал, осознавал. Первое знание, первая искра, первое стремление, первая мысль и чувство чего-то первозданного и непостижимого, что идёт с человеком бок-о-бок и о чём он так часто забывает с течением времени, но что каждый раз в тишине неслышно зовёт его домой.

Аккорд-звук-всё. Задубевшие, мелко дрожащие пальцы рухнули на крышку. Орландо сделал натужный вдох.

Ещё одна секунда и весь зал разразился небывалыми аплодисментами. «Браво! Браво!» — дрожали вековые стены, силясь не упасть под напором эмоций.