Безликий и Чудовище (СИ)

Все, как один, задрали головы вверх и просто обомлели. Такое воздействие на них вряд ли бы произвело даже появление настоящего приведения или же самого короля Бальтазара.

— Капитан! — Орландо резко встрепенулся и взглянул в сторону настежь распахнувшейся двери. В каюту ввалился еле стоящий на ногах матрос, вытирающий пот со лба.

— Что там? — Выпучив глаза спросил капитан.

— Т-Там… Ну… — С трудом переводя дыхание выдыхал толстоватого телосложения мужчина. — Этот… Этот, ну, помните, мальчишка тот, раб, от тубур… Тфу-ты! Туберкулёза который якобы кони двинул!..

— Ну, и? — Орландо непонимающе насупил брови.

— Так ведь, это… Живой оказался! ‘он там стоит… — Матрос указал куда-то вверх трясущейся рукой.

С минуту почти Орландо сидел в ступоре, осознавая услышанное. Быстро придя в себя, со словами: «Да не может этого..!», мужчина накинул плотный сюртук и, громко топая, спешно направился наверх. В этот самый момент Гальдора, которая более-менее собралась с мыслями быстрее, нежели остальные, помогла с помощью Матильды Агнию спуститься вниз и вступить на деревянную палубу.

Капитан замер в дверном проёме. Вновь воцарилась гробовая тишина.

— Ты посмотри… И впрямь живой.

***

— Это в смысле «уехать»?

— В прямом. Зиг, не волнуйся, мы уже всё…

— Бальтазар, у тебя голова на месте, извини меня?

— Зигмунд, я же тебе говорю — я уже давным-давно всё продумал. Куда мы поедем, где мы будем жить — всё! С тобой буду переписываться нашим шифром, чтобы ты не волновался. Всё будет хорошо!

— А Звёздочка хоть в курсе твоих масштабных планов?

— Естественно.

— И как? Она согласна?

— Пока что колебается, но вроде как согласна.

— О, Боже мой…

— Да что «Боже мой», Зигмунд?

— Ты хоть задумался о своих родителях или…

— Ой, да не смеши меня! У них вон, детей ещё шесть штук, да ещё один на подходе.

— Твоя мать что, опять бе..?

— Да, опять она беременна, Зигмунд. Так что особо не беспокойся, долго плакаться не будут.

— Ты практически то же самое говорил, когда сбежал из пехоты. Только вот почти сразу тебя объявили в розыск. При этом я молчу о родственниках Жолдыз, которые, я уверен, её всё ещё ищут.

— Отобьёмся, я и это всё продумал.

— Лишь проблем наживёте.

— Зигмунд, я хочу лучшего для себя и своей любви, а в этом гадюшнике для нас не светит никакого счастья.

— Бальтазар, любовь — это когда работает не только душа окрылённая, но и мозги!

— Господи, да ТЫ будто в этом много понимаешь! Всю жизнь с соколом — Гор, не тебе в обиду — как вековая старуха с десятком кошек здесь сидишь и прямо эксперт в этом вопросе!

Лицо Зигмунда вытянулось. Бальтазар думал, что наставник вот-вот что-то ответить, но нет. Очень медленно чародей нахмурился, сжал кулаки и через несколько секунд молча вышел из помещения, хлопнув дверью.

Бальтазар остался в полной тишине.

Ну вот, опять… Опять они поругались. Возможно, он и сам в чём-то виноват, но и наставника он до конца понять не мог. Что ему, Бальтазару, остаётся делать, как не бежать отсюда? Остаться? Потерять в конечном итоге всякую возможность хотя бы видеться с Зигмундом, с Гором и со Звёздочкой. Вновь молча наблюдать, как мама растит ещё одного разбалованного птенчика? Стать всё-таки этим пресловутым главнокомандующим и провести остаток дней, играя где-нибудь на отшибе с такими же безмозглыми, каким в итоге станет и он, вояками в домино, болтая о всякой ерунде? Нет. Это не жизнь, это смерть.

Невесомая усталость шёлковой шалью начала медленно опускаться на взъерошенную голову принца. Зевая, он ещё пытался что-то зарисовывать в своём альбоме, но дремота всё-таки победила. Окончательно сдавшийся изобретатель направился к креслу, свернулся в нём калачиком и начал плавно проваливаться слухом и мыслями в беззвучную симфонию сна. В последнюю секунду перед полным погружением в голове всё-таки промелькнула одна единственная отчётливая мысль: «Лучше бы они все исчезли».

И приснился ему сон…