Безлюдные земли

И вполне возможно, там был и третий гость.

Эллен Савингер.

Но почему Натали Фреден вообще должна была сдаться полиции? Зачем ей идти прямиком в западню?

Короче говоря, какая цель была у Чарльза, или Эрика, или мрази, когда он приносил в жертву свою рабыню?

Кроме того, это жертвоприношение было запланировано больше двух лет назад.

Что-то определенно не сходилось.

И Сэму Бергеру не удавалось сложить этот пазл.

Может быть, у него что-то вроде выборочной слепоты? Может быть, он не в состоянии разглядеть чего-то, находящегося в мертвой зоне, хотя при взгляде с других точек это очевидно?

Он поднялся. Светя фонариком, добрался до входной двери. Снова вышел на лестничную клетку. Нашел подсвеченную красной лампочкой кнопку. Спустился по лестнице. Оказался перед списком жильцов дома. Прочитал имена. Ни одно не звучало знакомо, ни за одно не цеплялся взгляд. Десяток совершенно обычных шведских фамилий, и одна из них скрывает квартиру, где торчали мразь и Фреден, всего в нескольких метрах от него всего несколько часов назад.

Если бы Бергер чуть быстрее соображал, мразь была бы у него в кармане.

Буквально.

Конечно, был еще минимальный шанс, что тот остался на месте и по-прежнему находится в одной из квартир в нескольких метрах от Бергера. Прямо сейчас. Но это не слишком правдоподобно. Само собой, Бергер немедленно организует осмотр всех квартир, но также само собой, мразь уже смылась, оставив после себя тихий, но долгий презрительный смех.

Почему он отдал Натали Фреден волкам?

Бергер достал мобильный и сфотографировал список фамилий. Вдруг телефон начал издавать звук, похожий на визг забиваемого поросенка.

Бергеру удалось быстро ответить, и сигнал смолк. Он был готов шепотом ответить на вопрос Ди, которая начала подозревать, что он не в туалете. Но тут он обнаружил, что звонят с неизвестного номера, начинающегося на ноль-девять-один-пять. Пока он исхитрился открыть дверь и вывалиться на улицу, он заметил, что уже три часа двадцать семь минут. Рассвет еще нескоро, и проливной дождь неутомимо льет уже целую вечность.

– Да, – ответил он и поднял воротник пиджака. – Сэм Бергер.

– Приношу свои извинения, что звоню в столь неурочный час, – сказал голос, который он быстро определил как женский, старый и с норландским выговором.

– Кто это? – спросил Бергер.

– Они сказали, что это срочно, а я все равно никогда не сплю позже трех часов утра.

– С кем я говорю?

– Да, простите, – произнес скрипучий голос. – Меня зовут Бритт-Мари Бенгтссон. Я звоню из Бастутреска.

– Вот как? – нетерпеливо сказал Бергер. – Кто сказал, что это срочно?

– Полиция из Умео. Они, судя по всему, искали меня весь вечер и ночь. И дали мне номер телефона констебля Бергера.

Бергер почувствовал, что его должно озарить. Но не озаряло.

– Я слушаю.

– Я работала социальным куратором в Марихемской школе в Умео в конце восьмидесятых и начале девяностых годов.

– А! – воскликнул Бергер, на которого таки снизошло озарение.

– Насколько я поняла, вас интересует одна из моих бывших клиенток?

– Если можно назвать десятилетнюю девочку клиенткой.

– А что бы предложили вы, констебль? Пациентка? Ученица?

– Что угодно, только не констебль. Это звание упразднили в полиции в начале семидесятых.

– Что ж, вы можете судить о моем возрасте, – мирно сказала Бритт-Мари Бенгтссон.

– Вас явно было нелегко отыскать.

– Я повторно вышла замуж и переехала в Бастутреск, выйдя на пенсию.

– Понятно. Как вы знаете, речь идет о Натали Фреден, которая ходила в третий класс Марихемской школы в конце восьмидесятых.

– Бедняжка Натали, да. Она обратилась ко мне, потому что ее сильно травили в классе.

– Я так и думал. Что произошло?

– Боюсь, это так и остается загадкой, почему некоторых выбирают на роль жертвы. Натали пришла ко мне по собственной инициативе. Ей было совсем плохо. Мы встречались несколько раз, но казалось, ни один из моих советов не помогает, положение все ухудшалось и ухудшалось. Я была вынуждена попросить помощи у Ханса-Уве.

– Школьный психолог, да, – сказал Бергер. – И ему, очевидно, удалось найти место для Натали в психиатрической лечебнице.

– Хансу-Уве? – удивилась Бритт-Мари Бенгтссон. – Ну надо же. А вообще-то, он был не самым заботливым психологом в стране.

– То есть вы этого не знали?

– Нет. И тогда я не понимаю, как могло случиться то, что случилось. Хотя, понятное дело, ничто не дает гарантии. Дело в том, что мама Натали работала в конторе пастора, и то было время, когда большая часть регистраций по месту жительства осуществлялась вручную. В принципе можно, пожалуй, сказать, что это было в докомпьютерную эпоху. Во всяком случае, в большинстве регионов.

– Подождите, – сказал Бергер и остановился на тротуаре. Дождь хлестал его вовсю.

– Я жду, – послушно отозвалась Бритт-Мари Бенгтссон.

– Просто расскажите своими словами, что случилось.

– Ну, формальности не были соблюдены. Ради матери мы приняли официальную версию. Что малышка Натали переехала за границу к родственникам.

– Что вы хотите сказать? – воскликнул Бергер.

– Натали Фреден умерла, – сказала Бритт-Мари Бенгтссон. – Она покончила с собой тем летом.

13