Безмятежное зло

— Понимаешь ли, я с ней не слишком дружила. Мы очень разные, общих тем нет. Может, мама больше ее понимала, не знаю. Майя как-то влипла в финансовую пирамиду. То есть стала одним из организаторов. Валерка узнал об этом, отвез ее в прокуратору, она написала повинную. Майю все равно посадили…

— Понятно. Ну а деньги жулики людям вернули?

— Нет, насколько я знаю. Майя заявила, что она к деньгам доступа не имела, что ее подельник все спрятал.

— А его поймали?

— Нет, увы. Наверняка смылся за границу — с такими-то деньжищами!

— А сколько денег-то?

— И это мне тоже неведомо, но я думаю — очень много! Эта их пирамида, кажется, СБК она называлась, по всей России филиалы имела.

Богдан сочувственно покачал головой. А тут уже и троллейбус подкатил…

* * *

Этот долгий-долгий день подходил к финалу.

Оказавшись дома, Феня первым делом позвонила Кате.

— Значит, он укатил в Грецию. — В голосе брошенной жены впервые прозвучала обида.

Катя хотела, чтобы Лукас не утонул, она верила в это. Но теперь, с каждым новым фактом убеждаясь, что муж жив, Катя не могла не задавать себе самый главный вопрос: почему же он бросил ее? Как он мог так поступить с ней? Разве не понимал, что почувствует Катя, узнав о его смерти? Зачем он доставил ей столько боли…

— Катя, ты знаешь родственников Лукаса в Греции? — спросила Феня.

— Почти нет. Мы собирались съездить туда в гости, но не успели. Он рассказывал, что в Греции остались только родственники матери. Фамилия… лошадиная. Не могу вспомнить, он всего раз упоминал.

— Ты говоришь «лошадиная» — в шутку или по ассоциации?

— Мне кажется и то и другое. Я постараюсь вспомнить.

— Ты что-нибудь знаешь о родителях Лукаса?

— Да! — Наконец-то Катя слегка повеселела. — Он рассказывал. Мама и отец родились в СССР, а их семьи приехали в Россию еще до революции. В точности я историю не помню Кто-то из родственников вел бизнес с Россией, что-то продавал-покупал, а потом открыл лавку в каком-то южном городе. После революции все связи прервались, и только после перестройки мама Лукаса стала делать запросы через консульство и нашла дальних родственников в Греции. Она поддерживала отношения через социальный сайт. Фотками делилась, переписывалась.

— И что же ты раньше не сказала?

— Не знаю, — снова огорчилась Катя. — Но Лукас все аккаунты удалил…

— Ты вспоминай лошадиную фамилию, а я попробую порыскать на соцсайтах. Там должно быть какое-нибудь сообщество, связанное с Грецией. Может, замечу что интересное.

— Ладно, — согласилась Катя.

Устроившись за ноутбуком, Феня занялась поиском греческих сообществ в социальных сетях. Такие сообщества были, только Марлополусов на них не нашлось.

Феня внесла сообщества в закладочки, потом решила заглянуть на страничку Варьки, надеясь, что ее бывшая подопечная захочет поделиться с друзьями своими новостями, и Феня узнает что-нибудь новое о ней. Бросила ли она здоровое питание? Отказалась ли от бега?. Узнать этого не удалось — Варька на своей страничке не появлялась уже несколько месяцев. Забавно, что в друзьях Вари обнаружились почти все друзья и родные Фени. А среди них нашлась и Фенина родная мать.

На страничке Кристины Петровны Фениной красовалась фотография десятилетней давности, украшенная цветочками и розовым сердечком. Феня заглянула в материнские «Новости», там превалировали фото внуков и Кристины, создающие впечатление, будто бабушка не покладая рук воспитывает своих юных разбойников. Феня мысленно похвалила родительницу за грамотный пиар.

Из общего ряда фотографий с веселыми мальчишьими мордочками выделялось изображение, найденное где-то на раздольях Рунета: влюбленная парочка на фоне заката. Слащавый сюжет иллюстрировал сообщение: «Кто сказал, что любви на закате не может быть? Мне 60, и я встретила свою настоящую любовь. Он молод и любит меня. Если это не продлится долго, то так тому и быть!»

Читая это, Феня покраснела. Потом решила, что это ее не касается — разве она возмутилась романом Марии Ивановны и Вадима Кокаревых? Вовсе нет. Потом решила заехать к матери — просто убедиться, что она не стала жертвой серийного обольстителя старушек, посягающего на их имущество. Кто-то посторонний подумал бы, что Феней правит страх остаться без наследства, но она и так сто лет знала, что мама оставит завещание в пользу Майи и ее детей.

По дороге к маминой квартире Феня работала над собой, предлагая своему мыслительному аппарату различные доводы в пользу поздней любви. А почему это мама не может быть счастлива? Если она встретила кого-то, пусть молодого, но доброго к ней, то Феня не имеет права быть недовольной!

Она помогает обретать семейное счастье (ну или просто лучше устраиваться в жизни) целой толпе всяких разных людей. Не все эти люди приятны, искренни. Кое-кто и вовсе не заслуживает счастья — как бы по-фашистски ни звучало. Понимая это, Феня не отказывалась от своей работы, причем она-то работала вовсе не ради денег, а только потому, что надеялась если они станут счастливее, то станут и добрее Мама ничем не хуже: тоже человек и ее тоже надо пожалеть.