Безмятежное зло

— Мама, ты в соцсети написала, что встретила любовь на всю жизнь, — сказала Феня, едва Кристина Петровна открыла дверь. — Кто этот человек?

Мама рассмеялась с обидной снисходительностью:

— Ох, ну вот именно об этом Слава меня и предупреждал! Сказал: всем только и надо будет знать, что, да как, да почему! А ты, дорогая моя, уже сто лет у меня не появлялась, и вдруг — здрасте!

Феня, виновато улыбаясь, прошла в прихожую. Она постаралась поскорее прикрыть за собой дверь, стремясь не допустить, чтобы звуковые волны маминого голоса достигли барабанных перепонок соседей. С детства родные интонации свидетельствовали о том, что разговор долго не продлится и приятным он не будет.

— Мама, да я рада за тебя! — пыталась уверить ее Феня. — Я же вовсе не в оскорбление!.. Просто хочу убедиться, что человек тебе встретился порядочный.

Реакция Кристины Ивановны была более чем нормальной — если судить по дешевым российским сериалам.

— По-твоему, меня и любить уже невозможно? — Уголки губ Кристины Ивановны опустились вниз скорбной подковкой. — Считаешь меня старухой?

— Мама, я же не о том! Ты заботилась о нас с Майей, а теперь мы тоже должны. Майи нет, значит, я… У тебя есть его фото?

Покачав головой, мама закрыла рот и насупилась, упрямо опустив плечи. Это слегка разочаровало Феню — из всех возможных вариантов развития сложных разговоров склонная к истерии мама обычно предпочитала бурный скандал с обидами, а во время скандала обязательно просочились бы те самые сведения, которые сейчас так интересовали Феню. Замкнутость же никаких просачиваний не обещала: из молчания происходит лишь молчание.

— Он моложе тебя, да?

Мама молчала.

— На десять лет?

Феня зафиксировала эскалацию презрения.

— На двадцать?.. На тридцать? Он что же, моложе меня?

Кристина Ивановна подняла голову и усмехнулась.

— Мне жаль тебя, дорогая девочка, — сказала она низким, чуть хрипловатым и горьким голосом. Феня знала, что эту тональность мама отпрактиковала, подражая голосу Людмилы Гурченко. — Твоя жизнь всегда была пуста Только неудачи и зависть.

Удивительно, но Феня психанула. И только в троллейбусе, возвращаясь домой, она смогла успокоиться и удивиться: почему мнение родителей не перестает быть важным, даже когда ты уже самодостаточный взрослый человек?..

С обидой взаперти

На следующий день Феня узнала от Скобелева, что в лесу за Гродином обнаружился труп молодого мужчины-кавказца. В кармане его куртки лежали права на имя Владика Хасаева.

Скобелев рассказал все это по телефону.

— Понятно, что записи видеорегистратора нет и быть не может.

Феня не могла расстроиться по этому поводу больше, чем уже была расстроена.

— Что ж поделать?

— Да, ничего не поделать, — согласился Скобелев.

Он попрощался и завершил разговор.

Не успела Феня вернуть в карман свой дешевенький мобильник, как он снова затирлинькал. Звонила Настя — просила приехать. Решив, что маленькая, но победоносная война улучшит ее настроение, Феня быстро оделась и выскочила из дому.

Настя уже вернулась домой из больницы. Выглядела она еще более располневшей и рыхлой, запястья были замотаны бинтами. Девушка встретила Феню, держа в руках пластиковый стаканчик со сгущенкой, в воздухе квартиры стоял мутный тошнотворный запах сладости.

— Только не рассказывайте мне, какая у меня невыносимая мама, — усмехнулась Настя, облизывая ложечку.

— Самое важное — твое решение. Почему ты меня позвала?

— Спасибо, что пришли… Знаете, мне умирать не понравилось! В какой-то момент я решила, что все, я умру и назад дороги нет, и поняла: какой дебилизм! Разве это правильно: тупые твари, которые поиздевались надо мной, сейчас радуются жизни, а я окажусь в могиле Александра, они ведь не только со мной так обошлись, были же и другие. Я это поняла из их разговоров тогда… Когда я очнулась в больнице, то сначала обрадовалась: буду жить, мол Но теперь я хочу не так жить — обжираться сладостями и сидеть взаперти. Нет. Я хочу наказать обидчиков!

Настя решительно поставила банку со сгущенкой на стол в прихожей и направилась в комнату, Феня прошла следом, пнув по дороге картонную коробочку от мармелада. Они сели на диван.

— Вы ошиблись, — снова заговорила девушка. — Меня изнасиловал не близкий знакомый, а два чужих ублюдка. Но близкий знакомый меня предал. Я встречалась с парнем, с Денисом Филипповым. Он хороший, только сильно маменькин сынок, а мамочка у него перцовая, как говорится, у нее свой бизнес, жизнь хорошая. Я для них — нищенка, так что меня там не полюбили. И друзья моего Деньки меня не полюбили. Я тогда толстая не была, даже очень стройная, а в их компании — раскормленные девахи! Они из таких семей, понимаете, родители в девяностые бедно жили, но сумели заработать. И своим детям ни в чем отказать не могут: с рождения кормили их как на убой, теперь «бентли» дарят в утешение, если дочка ноготь сломает.

Настя взяла конфету. Феня молча отобрала ее, изображая всем своим видом полную вовлеченность в разговор. Несколько секунд сладкоежка тупо смотрела на отобранную добычу, потом моргнула, сбрасывая наваждение, и продолжила: