Безмолвие

— Сюда. — Секретарь провела его мимо каталожных шкафов и крохотных закутков. Люди работали, и никто даже не поднял головы. В конце коридора она постучала в двойную дверь и, не дожидаясь ответа, открыла правую половину. — Трентон Мортон.

Кабинет окружного прокурора был своего рода зеркалом, в котором отражалась женщина, занимавшая его много лет. Тяжелая мебель. Неброские картины. Сидевшая за столом Бонни Басби почти растворялась в темных цветах фона. Сама она была в черном костюме, с черными часами на руке. Настроение соответствовало наря́ду.

— Вы можете сказать мне, что там, за дверью, ждет Клайд Хант?

Трентон прошел в кабинет.

— Мне тоже приятно вас видеть. Шериф. Капитан Ли.

Он кивнул обоим мужчинам. Никто не улыбнулся.

— Вы сказали ему об этой встрече?

Трентон сел.

— Он знал о встрече?

— Он хотел в ней участвовать.

— Дело касается его сына. Это понятно. — Прокурор попыталась испугать Трентона взглядом, но детство, проведенное шепелявым мальчишкой в Северной Джорджии, оставило ему в наследство врожденное спокойствие. Он улыбнулся и скрестил свои узкие ноги. — Эта встреча у меня сегодня не единственная. Может быть, начнем?

— Хорошо. Раз уж вы герой дня…

Бонни благосклонно кивнула, но не обманула этим жестом никого и, уж конечно, не судмедэксперта. Он раскрыл портфель и положил на стол копии отчета о вскрытии.

— Токсикологический скрининг займет, понятно, какое-то время, но на мои выводы его результаты не повлияют.

Все трое пробежали глазами отчет. Первым до официального заключения добрался шериф.

— Что за чушь! Вы что, смеетесь надо мной? — Минуты две он вчитывался в отчет, потом швырнул бумаги на стол. — Бред.

Трентон уже наблюдал похожую реакцию, когда какое-то дело вдруг сворачивало в сторону.

— Любой другой судмедэксперт придет к тем же выводам.

Прокурор отложила свою копию отчета и, прищурившись, посмотрела на Трентона.

— А теперь введите меня в курс дела.

Он так и сделал. Прошел по каждой странице, объяснил каждый пункт. Объяснение заняло полчаса и изобиловало техническими деталями. К концу изложения побледнел даже шериф.

— Такого быть не может.

Трентон пожал плечами.

— Тело не лжет.

— И вы уверены, что человек не мог нанести такие повреждения?

— Их не могли нанести и десять человек, тем более голыми руками.

— Объясните.

— Билатеральное смещение конечностей в плечевых и бедренных суставах. Сухожилия не просто растянуты, но порваны. Это потребовало огромной, небывалой силы. — Трентон потряс листками отчета. — Спиральный перелом плечевой и бедренной костей, опять-таки двусторонний. От костей в некоторых местах остались только фрагменты. Семь органов раздавлены, связки порваны, присутствуют внутричерепные кровоизлияния. Оба глаза вдавлены в глазницы, включая и зрительные нервы, которые, как вам известно, лежат глубоко в черепной коробке. Такие повреждения требуют разного вида силы: тяговой, скручивающей, сдавливающей. Причем в некоторых случаях эти силы, похоже, действовали одновременно. Представленные в отчете выводы неопровержимы. Нанести эти повреждения Джонни Мерримон не мог. И никто не мог.

— И что же тогда? — с нескрываемым сарказмом спросил шериф, откидываясь на спинку стула. — Как вы их объясните?

— Извините, шериф. — Трентон посмотрел поочередно на каждого из присутствующих и поднял руки ладонями вверх, выражая тот трансцендентальный ужас, который испытал только раз в жизни. — Я не уверен, что кто-то способен это сделать.

Глава 16

Пытка началась со скрипа металлической двери, и хотя эта самая дверь в итоге распахнулась настежь, пытка закончилась далеко не сразу и вовсе не так быстро. Джонни увидел ржавчину и шелушащуюся краску, но они остались в дальнем конце длинного полутемного коридора. Звук прошел расстояние еще большее. Губы зашевелились, но слова пришли позже, эхом в туннеле.

— Вставай. Пошли.

Охранники пристегнули поясную цепь и наручники, взяли его за руки и подняли. Ступеньки за дверью вели вверх. Ноги их не чувствовали.

— Долго?

— Что?

Джонни споткнулся, но охранники удержали, не дали упасть. Он попытался еще раз, заранее предполагая, что в ответ услышит «недели».

— Долго я здесь?

— Двадцать семь часов.

Двадцать семь?..

Не может быть. Он провел здесь дни. Много дней. Джонни попытался дотронуться до щек, но охранники такой вольности не допустили.

— Хорош ковыряться. Шагай живей.

Спотыкаясь и волоча ноги, Джонни поднялся по ступенькам. Лифт доставил его из подвала на дополнительный этаж. За это время охранники сняли с него цепь с наручниками и вернули одежду.

— Одевайся. Тебя отпускают.

Джонни словно скользнул во вторую кожу. Одежда пахла тиной, глиной и черной водой, и этот запах был началом. Через два коридора появился свет — настоящий свет, — и ветерок, принесший выхлопные газы и дух раскаленного тротуара. Но и это было только начало. Джонни знал, что ему нужно. Еще одна дверь. Голубое небо. Дом.

В конце последнего коридора путь им преградил шериф. В его взгляде читалось откровенное презрение, и Джонни невольно выпрямился. Наполовину слепой, наполовину глухой — неважно. Животное.

— Шериф.