Безмолвие

– Прошу сюда. – Он стал подниматься по изогнутой лестнице, и Айна не спеша последовала за ним. У высокой двери раб остановился, и она увидела страх в его глазах.

– Пожалуйста, – сказал он. – Я умоляю тебя.

Когда дверь отворилась, Айна увидела умирающую женщину на широкой кровати, а рядом с ней – Джона Мерримона, сжимающего в руке небольшой сверкающий нож. Он в ужасе смотрел на Айзека.

– Она умирает, – произнес Джон.

Айзек вбежал в комнату, и Айна наблюдала, как они принялись о чем-то спорить. Вначале тихо, потом громче. Она мало что понимала, но улыбнулась, когда Айзек произнес: черная магия. Она слышала эти слова от других рабов, от батраков и кухарок, от старух, говоривших, что надсмотрщик не может сломить Айну, что у него тоже страх в глазах. Болтали, что она сводит его с ума, что он насиловал и душил ее, а Айна смеялась ему в лицо.

Все твердили, что жара пришла вместе с ней.

Что жара спадет, когда умрет Айна.

Джон Мерримон был таким же, как все. Он потрясенно смотрел на нее, но в его сердце уже проснулась надежда. Она поняла это, когда он перевел взгляд на жену, а большой раб заговорил.

Ее может спасти ребенок…

Такова будет цена…

Она кивала, потому что цена присутствует всегда, такова природа вещей, будь то женщина или ребенок, белый человек или черный.

Спор продолжался; насколько понимала Айна, речь шла о богах и о женщине, о том, что правильно, а что – нет. Она слушала, пока не надоело, потом молча пересекла комнату. Никто не заметил ее движения, и это было частью дара Айны: коварство и хитрость, ловкость и быстрота.

Они и моргнуть не успели, а она уже стояла возле кровати.

– Я исцелю.

Белый человек молчал, уставившись на нее, потому что ни один раб с корабля не мог выучить его язык так скоро. Но Айна была умнее любого мужчины.

– Ребенок умирать сначала, – сказала она. – Потом женщина. Ты платить, я исцелю.

– Ты не можешь ее исцелить. Никто не может.

Но Айна уже ощутила покалывание и течение силы в ладонях. Она коснулась кожи женщины; у той порозовело лицо, и она тут же открыла глаза.

– Джон…

Белая женщина заговорила, и ее супруг разрыдался, как ребенок. Он упал на колени, нож звякнул о пол у кровати.

– Ты платить, я исцелю.

Айна убрала руку, и у женщины закатились глаза.

– Нет! Пожалуйста! Верни ее!

Айна нагнулась за ножом, и никто не остановил ее. Белый мужчина умоляюще сложил ладони.

– О, Боже, прошу…

Но его Бог не слушал, и Айна тоже. Она подошла к высокому окну с видом на поля и лес. Перед нею лежало новое место, новый мир.

– Я заплачу, – сказал он. – Я заплачу!