Безмолвие

Неохотно, однако Леон взялся за дело. Мать умерла при родах, отец ушел, когда ему исполнилось семнадцать. Вердина как единственная родственница присутствовала в его жизни всегда. Наклонившись к останкам той, которую называли Айной, он опустил их на дно ямы.

– Эту тоже.

Леон замешкался. Луану Фримантл он знал. Бывал в ее доме.

– Это неправильно.

– Делай, что говорят. Нас ждет долгая ночь.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что тебе нужно работать быстрее.

Леон осторожно опустил в яму и второе тело.

– А теперь закопай.

Он подчинился.

– Быстрей, быстрей, – нетерпеливо подгоняла Вердина. – Быстрей, черт бы тебя побрал.

Он весь вспотел, и осевшая на кожу пыль превратилась в грязь. Мысль о револьвере не давала покоя.

– Хватит, сойдет и так. Надо найти девчонку.

– Кри?

– Далеко она уйти не могла.

– Этого ты не знаешь.

– Ее мать только что умерла. Дальнейшее займет какое-то время.

Этого Леон не понял. Происходящее давно уже потеряло для него всякий смысл.

– Что ты с ней сделаешь?

– Тебя это не касается.

– А с Джонни?

– Не переживай. Я обо всем позабочусь.

Леон посмотрел в высокое звездное небо.

– И как, по-твоему, я ее найду?

– Не дури мне голову! Ты с восьми лет по следу ходишь.

Насчет следов она была права. Искусство следопыта передалось ему от отца. След он мог найти везде. Хоть в глубоком лесу. Хоть на каменистом склоне.

– Кри побежала вон туда. Видишь? – Старуха протянула руку, и Леон кивнул. – Молодчик. А теперь отведи меня к этой сучке-воровке. Я хочу забрать свое.

* * *

Идти по следам девчонки было нетрудно даже в темноте, с одним лишь только фонарем. Кри бежала по сырой земле, густо усеянной лесным мусором. Довольно быстро Леон отыскал и место, где она лежала. Он коснулся двумя пальцами вмятин на дерне, оставленных бедром, локтем, плечом.

– Она тут отлеживалась. Боялась, наверное… Пряталась.

– Когда ушла?

Леон потер землю между пальцами и посмотрел в глаза своей бабушке, где уже мерцали знакомые искры неутоленного голода. Налегая на палку, старуха подалась вперед, привстав от нетерпения на мысочки.

– Недавно. Может, несколько минут.

– Найди ее.

– Чтобы ты ее убила?

– Меньше думай.

Но Леон думал. Выпрямившись, он поднял фонарь и повернул на запад. Следы вели на север, к холмам.

– Идем. Я отведу тебя, куда надо.

Никталопия[22] помешала старухе вовремя понять обман. Лишь когда впереди замаячили огни, а под ними обозначились контуры машин, когда появились намеки на движение и проступили силуэты людей, Вердина сказала:

– Это же церковь.

– Да.

– Кри не подошла бы так близко.

– Ты просто иди.

Леон шел позади и, когда Вердина остановилась, шагнул вперед и крепко взял ее за руку.

– Отпусти меня.

– Ты убила тех женщин.

– Так было нужно.

– Ты планируешь убить Кри и Джонни.

Она презрительно рассмеялась.

– Не забудь про адвоката.

– Я эту ночь никогда не забуду. Никогда.

Только после этих слов Вердина поняла, насколько серьезно настроен внук.

– Убери от меня руку, мальчишка.

Но Леон лишь крепче сжал пальцы. Он тащил ее к церкви, и из-за деревьев уже доносились крики. Полицейские заметили свет и шли на него.

– Отпусти меня.

– Скоро все кончится.

Вердина взвела курок револьвера. Ствол ткнулся Леону в ребра.

– Ты не станешь в меня стрелять.

– Откуда тебе знать… Как был дурнем, так и остался.

– Если так, стреляй. Давай.

Он остановился и посмотрел на нее сверху вниз. Старуха ответила твердым немигающим взглядом и потянула за спусковой крючок. Ничего. Она повторила попытку. Леон забрал револьвер.

– Я же тебе говорил, что стрелял из него дважды двадцать лет назад.

– Ты уже должен был сдохнуть.

– Дело в том, – сказал Леон, – что у меня было всего шесть патронов.

* * *

Джонни увидел огонь с вершины своего «спального» дерева. Уловив запах дыма, он обнаружил огонек на третьем от начала холме. Только на этот раз, в отличие от прошлых, огонек не прятался. Костер пылал открыто, словно приглашая к себе, так что Джонни спустился с дерева и, следуя знакомым маршрутом, направился к месту. У подножия третьего холма перебрался через валуны и стал подниматься по каменистой осыпи. Костер развели примерно на второй трети подъема, и Джонни, помня, как едва не погиб здесь в прошлый раз, сбавил шаг. Но теперь тропинки не путались и не исчезали, огонь не перемещался, а оставался на одном месте. Подъем закончился на уступе, с которого открывался вход в пещеру со скошенным, уходящим вниз потолком. Обойдя костер, Джонни увидел слабый свет в самой глубине. Что-то двигалось там, какая-то тень.

– Джон Мерримон? – Никто не ответил, но желтый свет сделался ярче. Наверное, Джонни не смог бы сказать, что почувствовал в пещере, кроме, конечно, страха. – Я иду.

Впереди был поворот, но Джонни заметил его едва ли не в самую последнюю секунду. В том месте, где пещера уходила в сторону, зияла уже знакомая ему пустота.

– Джон Мерримон?

Вздох тронул воздух, а потом прозвучал голос, такой усталый и тихий, что его было едва слышно:

– Так ты меня видишь?

– Вижу мерцание.