Безмолвие девушек

Ахилл садится и делает глоток вина, однако он слишком возбужден и вскоре снова вскакивает.

– Мне необходимо кое-что проверить. Если что-то понадобится, спроси Брисеиду. Я ненадолго.

«Мне знакомо это имя», – думает Приам. Он уверен, что уже видел эту девушку прежде – она не из тех, кого можно просто забыть, – но никак не может вспомнить, где именно.

– Еще вина? – спрашивает Брисеида.

И Приам думает: «Почему бы и нет?»

Ахилл возвращается спустя несколько минут. Должно быть, хотел удостовериться, что выкуп достаточно велик. Он подходит прямиком к очагу и потирает руки.

– Я велел принести что-нибудь из еды.

– Я не голоден.

– Но тебе не помешает подкрепиться… Когда ты ел в последний раз?

Ахилл поворачивается к Брисеиде, но та опередила его: стол уже накрывают.

42

Когда Алким и Автомедон внесли в комнату блюда с жареным мясом и расставили их по столу, Ахилл вновь велел им удалиться. Я видела, что Автомедон в бешенстве. Будучи его ближайшим соратником, он должен был прислуживать гостю царских кровей, и мысль, что я займу его место, была для него невыносима. Ему незачем было тревожиться. Ахилл сам прислуживал Приаму, выбирая самые сочные куски и ловко перекладывая их на тарелку.

Я поставила на стол лампу, и блики заиграли на золотых кубках и блюдах. Как правило, принимая кого-то из царей, Ахилл надевал одну из своих мантий, но в тот вечер переоделся в самую простую и грубую тунику, какую сумел найти, очевидно, не желая превзойти своего гостя. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем мысль, что Ахиллу неведомы приличия и изящные манеры, но это было не так.

Я поставила кувшин вина рядом с ним и отступила в тень.

Однако возникла проблема: у Приама не оказалось ножа. Ахилл быстро все исправил: просто вытер собственный кинжал о тряпку и протянул его гостю, а я спешно искала для него замену. Знаю, звучит тривиально, но это маленькое недоразумение все изменило. На лице Ахилла ясно читалось недоумение. Он знал, что Приам пришел безоружным – ни меча, ни копья, ни отряда телохранителей за дверью, – но явиться к своему главному врагу, не прихватив даже кинжала… Никто не выходил из дома без ножа, даже рабы. Ахилл был искушен в вопросах отваги на поле боя, но ему еще не доводилось познать мужество в подобном его проявлении. И поскольку он во всем стремился быть первым, я знала, какие мысли его занимали тогда: «А я бы смог так же? Поступил бы я так же, как поступил Приам?»

Хоть это была уже вторая его трапеза, Ахилл ел с большим аппетитом. Впрочем, за ужином он почти ничего и не съел. Жир стекал по его рукам, пока он нареза´л мясо. Приам едва притрагивался к еде, но старался отведать и похвалить каждое блюдо. Однако я видела, с каким облегчением он отодвинул тарелку, когда исполнил свой долг гостя.

Я не слышала их разговор; впрочем, они почти и не говорили – просто смотрели друг на друга, как влюбленные, или как мать смотрит на новорожденного младенца. Как правило, если один мужчина так пристально смотрит на другого, последний видит в этом угрозу. Но Ахилла и Приама это, похоже, ничуть не смущало. То была их первая встреча. Девять лет назад, когда Ахилл только высадился у Трои, Приам был уже слишком стар, чтобы сражаться. Практически каждый день он видел Ахилла на поле боя, и, несомненно, Ахилл время от времени поднимал голову и видел на стенах седого старца, зная или догадываясь, что это Приам. Однако им так и не довелось испытать друг друга в схватке, и это взаимное изучение стало для них неким замещением. Но, кажется, все уходило намного глубже. Они словно находились по разные концы туннеля: Приам видел молодого воина, каким сам был однажды, Ахилл – престарелого и почитаемого всеми царя, каким ему не суждено стать.

Не сомневаюсь, Ахилл видел в этом встречу равных. Мне все виделось иначе. Более сорока лет Приам правил великим и процветающим городом – Ахилл же был вожаком волчьей стаи. Но от этого еще более странно было видеть их вместе, макающими хлеб в общее блюдо. Все казалось в тот вечер не вполне реальным, как во сне, – и зыбким, словно пузыри от волны, что возникают на краткий миг и исчезают навеки.

Под конец трапезы я принесла блюдо с нарезанными фигами в меду, и Приам, к моей радости, немного поел. Должно быть, он достиг той стадии изнурения, когда хочется только сладкого. Когда старец закончил, я поднесла чашу с водой, разведенной лимонным соком и травами, и Приам омыл руки и вытер отрезом мягкого полотна.

После еды он сидел в кресле Ахилла и смотрел в чашу с вином. Ничего не изменилось, но в воздухе вновь повисло напряжение.

– Прошу тебя, – произнес Приам. – Я хочу увидеть Гектора.