Безмолвие

Обогнув каменистую россыпь, я знаком предложила остальным следовать за мной. И снова я приложила палец к губам, показывая, что нужно соблюдать молчание. Однако все и без меня понимали это.

Сначала зашагала Линна, за ней Джуд и мама. Мама несла ружье. Оно смотрелось у нее в руках совершенно неестественно, придавая ей абсолютно незнакомый вид. Мне это нисколько не нравилось. Ружье – это конечно слабая защита от полчищ веспов, но я понимала, что оно предназначено в первую очередь для того, чтобы защищаться от других людей. Вот каким становился наш мир, и вот почему мне это не нравилось.

Папа оставался позади, рядом с «Чероки», и у него во рту была сигарета. Совсем маленькой я видела, как он курил, но, насколько мне было известно, он бросил больше десяти лет назад. Я знала, что Линна до сих пор изредка украдкой делала затяжку-другую. Я чувствовала это по бабушкиной одежде и удивлялась тому, что кроме меня, похоже, это больше никто не замечал.

Когда остальные догнали меня, я вопросительно посмотрела на папу, и он показал знаком, чтобы мы двигались дальше. Мама кивнула мне и пошла вперед.

Джуд схватил меня за руку. Мне это было приятно, хотя мне совсем не нравилось выражение его лица. Это был совершенно взрослый страх. Став свидетелем смерти Гленна и Отиса, мой брат сразу повзрослел. Еще одна навязанная нам перемена.

Мама двинулась наискосок вниз по склону, мимо небольшой группы деревьев, и вышла на узкую тропу, петляющую среди зарослей папоротника вдоль небольшого ручья. Мимо нас справа налево пролетали веспы́, и пару раз какая-нибудь тварь шныряла между нами, оставляя за собой зловонный след. Я не могла взять в толк, как живое существо может испускать подобную вонь. Возможно, это имело какое-то отношение к тому, как веспы общались между собой. Быть может, таким образом они выражали возбуждение от охоты.

Через пару минут мы остановились и оглянулись назад.

Помахав рукой, папа наклонился к «Чероки». «Что он делает?» – подумала я. Вздрогнув, машина покатилась вниз по склону. Отскочив в сторону, папа присел на корточки, провожая взглядом «Чероки», который, разогнавшись, проехал вплотную рядом с опрокинутым «Ленд-ровером». Налетев на груду камней, «Чероки» подпрыгнул и покатился дальше, набирая момент инерции и трясясь на неровном склоне.

Когда машина врезалась в камни, несколько веспов тотчас же собрались в стайку и какое-то время кружили над ней, стремительно падая вниз и тотчас же снова взмывая в воздух, не найдя ничего стоящего внимания. Так продолжалось какое-то время: твари возбужденно метались вправо и влево, пытаясь найти, что произвело шум.

Когда «Чероки» наткнулся на другой большой валун и опрокинулся, веспы нашли свою добычу. Машина перевернулась на крышу, сползла вниз по склону и нырнула передом в яму, задирая в воздух заднюю часть. Со всех сторон к ней устремились десятки веспов.

Они пролетели мимо сидящего на корточках папы, огибая его стороной, спеша к опрокинутому «Чероки». Другие твари быстро пронеслись над нами, оставляя за собой свое зловоние. Долетая до машины, они забирались внутрь, и до меня вдруг дошла жуткая правда: веспы обнаружат в багажном отделении Отиса и, наверное, съедят его.

Возможно, они даже отложат в нем яйца.

Я бессильно опустилась на сырую землю, страстно желая расплакаться от горя и ярости, но сознавая, что в настоящее время этим чувствам нельзя давать волю. Впредь я не смогу закричать, какая бы ярость меня ни захлестнула. Какое бы горе ни обрушилось на меня, я должна плакать молча.

Мне хотелось ненавидеть папу на то, что он сделал, но я понимала, что другого выхода не было. Я с самого начала беспокоилась за Отиса, однако моя слепая любовь к нему не позволяла мне видеть правду. Собаку нельзя было заставить вести себя тихо, но я закрыла глаза на эту проблему. Оставила ее на потом. Как оказалось, решать ее пришлось другим.

Я понимала, что папа чувствует себя ужасно, и туман моей ненависти уже рассеивался, сменяясь глубокой скорбью. Было очень несправедливо полагать, что одна только я любила Отиса.

Папа медленно двинулся вниз по склону к «Ленд-роверу», по пути закуривая сигарету. Сделав глубокую затяжку, он бросил сигарету в открытую дверь багажного отделения, после чего поспешил к нам, внимательно смотря себе под ноги. Голубым пламенем вспыхнул разлившийся бензин. Папа даже не оглянулся. К тому времени как он подошел к нам с угрюмым лицом, «Ленд-ровер» уже полыхал. Вылетавшие из него веспы кружили над ним, после чего смещались вниз по склону к «Чероки».

Это зрелище оказало на меня гипнотическое воздействие. Пламя принесло утешение, поскольку оно наполнило теплом унылый пейзаж, наконец забрав от нас Гленна. Мне хотелось надеяться, что хотя бы несколько мерзких тварей сгорели, запертые в опрокинутой машине. Хотелось надеяться, что яйца, которые они отложили в теле нашего друга, сварились и полопались.