Безмолвие

Хью неудержимо захотелось бежать прочь, однако всего один взгляд на стену показал, что оставаться на месте гораздо безопаснее. Он удивился тому, что подумал о коттедже старухи как о своем доме, удивился тому, как какое-то опасное место могло казаться безмятежной идиллией, когда он находился в другом, гораздо более опасном месте. Но затем Хью рассудил, что для него дом – то место, где его близкие.

Он остался за стеной, и эта ночь стала одной из худших в его жизни. После аварии, унесшей жизни его родителей и искалечившей Элли, Хью еще никогда не чувствовал себя таким одиноким. Пережидая разгулявшуюся стихию, он переживал самые разные чувства – ужас по поводу того, что может происходить в коттедже, тоску от мыслей, что он погибнет, а родные так и не узнают о его судьбе, и даже зависть, что они вместе, а он один.

Сверкали молнии, гремел гром, и это, похоже, еще больше раздражало веспов. Хью видел, как они дерутся друг с другом.

В течение ночи он убил копьем еще трех веспов. Фонариком он светил постоянно. Его беспокоило то, что батарейки сядут, но еще больше он не хотел оставаться в полной темноте. Хью не знал, какая опасность могла таиться в ночи. Темноты он не боялся с тех пор, как ему исполнилось десять лет.

Гроза бушевала до самого утра, затем начала постепенно стихать. Хью промок насквозь. Его трясло от холода. Он старался унять клацающие зубы, потому что, как только ветер затих, он снова увидел на деревьях и на стене сидящих веспов.

Домой Хью вернулся в предрассветных сумерках. От холода он дрожал так сильно, что с трудом мог дышать. Хью возвратился с пустыми руками, принеся лишь рассказ о своих похождениях для разрастающихся заметок Элли.

Он считал, что потерпел неудачу. Однако когда он сидел за столом и рассказывал о своих приключениях, Элли его поправила.

– Ты вернулся к нам, – прошептала она. – И это победа!

* * *

Я оторвалась от клавиатуры, чувствуя, как ноют уставшие пальцы. Мне страшно было думать о том, что папа провел на улице всю ночь, один, напуганный, в смертельной опасности. Но затем я вспомнила, какую радость ощутила, увидев его рано утром во дворе, продрогшего, промокшего, но возвращающегося к нам. Возвращающегося домой.

Никто из нас не винил папу в том, что он вернулся без продовольствия.

– Итак, теперь нам известно больше, – сказала я. – Иногда молодняк не вылупляется из яиц до тех пор, пока его не будит громкий шум. Похоже, веспы не отличают одни звуки от других. В грозу их поведение становится непредсказуемым.

– И не забывай про велосипедистов, – кивнув, показал знаками папа. – Люди тоже убивают.

Про велосипедистов я не забыла.

– Чем больше мы знаем, тем лучше.

Глава 19

Я увидела, как он открыл дверь и вышел из машины. Ему потребовалось какое-то время, чтобы распрямиться, поскольку он провел внутри машины семь дней. Я не знаю, каково в сельской местности, но здесь, в городе, веспы повсюду – сидят на крышах и подоконниках, на заборах и живой изгороди, на капотах и крышах машин, сидят и просто ждут. Кажется, они чувствуют запах прячущихся от них людей. И, по-моему, веспы более терпеливые, чем мы. И еще есть яйца. Я видела, как веспы откладывают их в трупы, здоровенные штуковины, готовые лопнуть от малейшего шума. Я видела, как они рождаются. Видела, как они взмывают в воздух, нападают на жертв, пожирают их подобно голодным младенцам, жадно припадающим к материнской груди.

Я поняла, что он задумал, и мне стало плохо.

Он выбрался из машины, медленно, осторожно, следя за тем, чтобы не ударить дверью машину, стоящую рядом. Потянулся, находя наслаждение в том, чтобы размять затекшие мышцы. Глядя через капоты четырех машин прямо на меня, наблюдающую за ним из микроавтобуса, и выражение его лица показалось мне таким чуждым, таким странным, что даже сейчас я все еще не могу…

Он сел, скрывшись из вида, и затянул свою любимую песню. Он пел ее мне, когда я просыпалась от кошмарных снов. Странно, но, честное слово, по-моему, я не слышала ее с тех самых пор.

Мария Роч, страничка в «Фейсбуке»,

суббота, 3 декабря 2016 года

Через пять дней после того, как папа вернулся домой в ту жуткую грозовую ночь, он отправился снова, и на этот раз он взял меня с собой.

Мама возражала, но недолго. Линна спорила дольше, называя папу эгоистом за то, что он подвергает свою дочь опасности. Даже когда я вмешалась в спор и показала знаками, что я очень рада, это хорошая затея, и мы с папой будем помогать друг другу, Линна не сдавалась.

Я видела, как моим родным неудобно вести этот практически безмолвный спор.