Безмолвная

Занавеска снова колышется, и перед нами возникает та женщина, которая обслуживала столики. Высокая и гибкая, она одета в шелка, как я уже успела заметить, вот только я не была готова увидеть это вблизи. Ослепительно-белая юбка (необычный цвет для повседневной одежды по меркам нашего поселка), поверх которой надета длинная туника невероятно яркого зеленого цвета. Кажется, будто материю соткали из весны. На ее тунике пляшут вышитые золотом цапли, и их блеск повторяется в сверкающих золотым шпильках, которые удерживают ее уложенные в два пучка волосы. Волосы у нее такие же невероятные – цвета солнца, а зеленые глаза блестят. Я никогда не видела таких лиц: в нашем поселке у всех темные волосы и глаза. Ее губы сияют от какой-то красной краски, благодаря пудре кожа лица выглядит светлой и нежной. Она словно вышла из сказки, так что я забываю, о чем у нас шла речь.

Рядом с ней я чувствую себя щуплой, грязной и некрасивой. И это еще до того, как я замечаю, как на нее смотрит Ли Вэй. Глаза у него широко распахнуты, словно иначе ему не вместить столько красоты. Проходит несколько секунд, прежде чем он сжимает губы, чтобы подтянуть отвисшую челюсть. Я уверена, что сама выглядела именно так в тот далекий день, когда увидела его покрытым золотом после работы в шахте.

Она улыбается нам обоим, задержав взгляд на Ли Вэе чуть дольше, чем на мне, а потом поворачивается к Сю Мэй. Она говорит что-то высоким и легким голосом, похожим на слышанное мной пение птиц. Сю Мэй улыбается, что-то быстро отвечает, а потом обращается к нам:

«Вы заинтересовали Лу Чжу, – сообщает она знаками. – Не беспокойтесь: она привыкла, что я разговариваю с такими, как вы. Она никому не скажет».

«Волосы у нее настоящие?» – спрашивает Ли Вэй.

Сю Мэй что-то говорит Лу Чжу, и они обе смеются. Ли Вэй краснеет, понимая, что забавными им показались его слова.

«Да, – отвечает Сю Мэй. – Она родом не из Бэйго, люди из ее страны все такие. Сейчас она здесь работает, как и я. Она подошла спросить, не хотите ли вы рисового вина, но, как я полагаю, у вас обоих нет денег».

Мы киваем. Сю Мэй открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут громкий шум заставляет обеих девушек повернуться в сторону зала. Некоторые из мужчин, сидевших там, начали передвигать тяжелые деревянные столы. Лу Чжу испуганно трясет головой, а Сю Мэй с раздраженным видом встает на ноги.

«Что происходит?» – спрашиваю я.

«Они снова завели эту глупую игру, – говорит она. – Надо пойти и проследить, чтобы никто не пострадал от…»

Я опять не понимаю последнего сказанного ею слова: она снова употребила незнакомый нам знак. Сю Мэй быстро идет туда, где несколько мужчин окружили один из столов. Мы с Ли Вэем недоуменно переглядываемся, а потом одновременно встаем посмотреть, что происходит.

Мужчина с черной седеющей бородой держит перед собой коробочку. Он поднимает крышку, и все склоняются над ней. Чтобы посмотреть, мне нужно оказаться ближе, и я достаточно маленькая, чтобы проскользнуть между двумя крупными мужчинами. Когда я вижу, что у него в коробочке, у меня перехватывает дыхание: это – скорпион. Он чуть меньше моей ладони, черный панцирь блестит. Мужчина что-то говорит и кивает пареньку, который стоит рядом с ним. Паренек достает кожаный мешочек и высыпает на стол его содержимое – груду блестящих золотых монет.

Мужчины моментально начинают суетиться. Говоря одновременно, они выкладывают свои монеты и вещи. Один из мужчин кладет кольцо. Еще один – искусно расписанный веер. Сделав небольшую паузу, старик указывает на высокого молодого человека, который ненамного старше нас с Ли Вэем. Это вызывает новый всплеск возбуждения. Помощник начинает собирать разнообразные подношения, раздавая небольшие бумажки, на которых что-то пишет. Подавшись ближе, я могу прочесть некоторые из них. На бумажках записано, что именно было выложено, и потом сказано «за» или «против».

Когда все собрано, высокий выбранный парень протягивает руку. Наступает тишина. К моему ужасу, бородач вынимает скорпиона и кладет на вытянутую руку избранного. Через несколько напряженных мгновений бородач кивает, и тишина взрывается, заставляя меня вздрогнуть. Все собравшиеся начинают издавать шум. Частично он состоит из слов, частично – из гудения, криков и других звуков, для которых у меня нет обозначений. Шум нарастает до лихорадочно-громкого, так что мне даже хочется отойти. Вот только слишком интересно, что происходит.