Безмолвный пациент

Она еще раз мотнула головой. Глаза Алисии прожигали меня насквозь. Она начинала сердиться.

– Это правда. Иначе вы его не убили бы.

И тут Алисия вскочила с кресла. Я инстинктивно напрягся в ожидании нападения. Вместо этого она шагнула к двери и набросилась на нее, стала молотить по ней кулаками. Послышался скрежет ключа в замочной скважине, и через мгновение Юрий резко распахнул дверь. Увидев, что Алисия меня не душит, он немного расслабился. Воспользовавшись открытым проходом, она шмыгнула мимо медбрата и побежала по коридору.

– Тише, тише, не спеши, милая! – крикнул ей вслед Юрий, а потом быстро повернулся ко мне: – Всё в порядке? Что случилось?

Я не ответил. Он сделал озадаченную гримасу и побежал догонять Алисию, а я остался в кабинете один. Идиот! Редкостный недоумок! Что я натворил? Какого черта стал давить? Слишком сильно, слишком рано… Я хотел все и сразу. Крайне непрофессионально и даже глупо. Вместо того чтобы заниматься пациенткой, я вывалил на нее свои проблемы! Вот что делала с нами Алисия… Ее молчание, подобно зеркалу, показывало наше собственное отражение. И зачастую оно выглядело не лучшим образом.

8

Не нужно быть психологом, чтобы догадаться: Кэти оставила ноутбук открытым, желая (по крайней мере, подсознательно) дать мне в руки доказательства своей неверности. Что ж, теперь я их получил. Теперь я знал все наверняка. Вечером, когда Кэти вернулась, я не стал устраивать сцену – притворился спящим, а утром ушел на работу, пока она еще не проснулась. Я избегал Кэти – точнее, избегал самого себя. Находился в состоянии шока. Я понимал, что нужно срочно взглянуть правде в лицо – даже если потеряю себя. «Возьми себя в руки!» – бормотал я, сворачивая очередной косяк. Выкурил его в приоткрытое окошко, а потом, слегка под кайфом, отправился на кухню за вином.

Бокал выскользнул из рук, я попытался подхватить его во время падения, однако не успел. От удара о столешницу бокал разбился, и я по инерции приложился рукой к острому осколку стекла, порезав палец. Все вокруг тут же оказалось в крови. Кровавое пятно алело на разбитом бокале, кровь текла по моей руке и смешивалась с лужицей белого вина, пролитого на стол. Я кое-как оторвал кусок бумажного полотенца и попытался потуже обмотать палец, чтобы остановить кровотечение. Затем поднял руку над головой и смотрел, как вдоль запястья к локтю бежали тонкие алые ручейки: они сливались и расходились, имитируя сложный узор вен.

Я задумался о Кэти. Случалась ли в моей жизни катастрофа или просто что-то болело, я всегда обращался за поддержкой к жене. Мне было нужно, чтобы она присматривала за мной. Вот и сейчас я чуть не позвал ее на помощь. Не успела эта мысль промелькнуть в голове, как перед мысленным взором возник образ двери, которую я быстро захлопываю и запираю на ключ, надежно отделяя от себя Кэти. Отныне моя супруга исчезла. Ее больше нет. Жутко хотелось заплакать, но слезы не шли: боль спряталась глубоко внутри, под толстым слоем грязи и дерьма.

– Черт, – бормотал я, – черт…

В какой-то момент я уловил тиканье часов. Звук показался непривычно громким. Я нарочно стал вслушиваться, чтобы остановить бешеный водоворот своих мыслей. Тик-так, тик-так… Хор голосов в моей голове постепенно набирал мощь. С чего я взял, что Кэти никогда мне не изменит? Это было неизбежно. Кто я такой, чтобы она хранила мне верность? Это в любом случае произошло бы. Я никогда не был достаточно хорош для нее. Я всего лишь бесполезный, ни к чему не пригодный урод – пустое место. Ясное дело, рано или поздно она устала бы. Я не заслуживал Кэти. Я не заслуживал хорошей жизни в принципе… Адский хор орал снова и снова, обрушивая на меня одну ужасную мысль за другой.

Оказывается, я плохо знал свою жену. Прочитав ее письма, я понял, что живу с незнакомым человеком. Наконец-то я разглядел истинное положение дел: Кэти не спасала меня. Она вообще не могла никого спасти. Она – не героиня, достойная восхищения, а испуганная девчонка, живущая враньем и уловками. Красивая легенда про нас, которую я сочинил, радости и горести, планы на будущее, то общее, что в нас было, и наши различия, и наша жизнь, которая казалась такой устойчивой и защищенной, – все рассыпалось в один миг, словно карточный домик от дуновения ветра.

В памяти всплыла неудавшаяся попытка самоубийства в университете: я разрываю неловкими от холода пальцами упаковки с парацетамолом. Сейчас меня накрыла такая же беспросветная тьма. Хотелось одного – свернуться клубочком и умереть. Я подумал о матери. Может, позвонить? Обратиться за помощью в момент отчаяния и нужды? Я представил, как она отвечает на звонок, говорит дрожащим голосом. То, как сильно дрожал голос матери, зависело от настроения отца и от того, пила ли она. Она, конечно, выслушает с сочувствием, но мыслями будет не со мной: одним глазом мама вынуждена присматривать за отцом, следить за ним. Чем она может мне помочь? Как одна тонущая крыса может спасти другую?