Безмолвный (СИ)

Ты стягиваешь рубашку до конца. Это настоящий стриптиз, я и не знал, что ты на такое способен. Смотрю на изгибы твоего позвоночника. Я могу представить, как разворачиваются у тебя за спиной крылья. С крыльями ты смог бы летать и никогда бы не упал.

Ты куда мускулистей, чем считают. Крепкий и сильный, подвижный. Живой. Прекрасный. Вот какой ты. Прекрасный.

- Ты прекрасен.

- Джон, - в твоем голосе упрек. Как стыдно. Почему я так говорю? Не знаю. Я не знаю.

- Извини.

У двери лежат три собаки. Ни одна из них не похожа на того кошмарного хаунда. Лежат смирно и просто смотрят на тебя, как я. Пудель, бигль и ирландский волкодав. Лежат в ряд. Ждут. Стерегут дверь.

- Джон.

- Да?

- Я натаскивал этих собак годами. Они скорее умрут, чем допустят, чтобы с тобой что-то случилось.

Ты садишься рядом со мной на кровать. Кладешь мне руку на бедро, затем наклоняешься и целуешь. На вкус ты как виски и дым костра. Приятно. Ты у меня в крови. Ты прекрасен. Зачем ты целуешь меня?

Целуешь меня вдоль линии подбородка. Горячее дыхание на моей шее.

- Так они поймут, что тебя надо защищать.

- Поцелуй еще раз. Чтобы они точно поняли.

Ты забираешься ко мне в кровать, обнаженный. Обвиваешь меня и снова целуешь. Между нами, между этими простынями – целый мир. Придавленный тяжелым одеялом. Я мог бы в нем жить. Но не живу. Никогда не жил. Печаль от осознания этого заставляет всхлипнуть. По лицу текут слезы. Ничего не могу с этим поделать.

- Они поняли, - шепчешь ты мне на ухо. Притягиваешь меня к себе, и я плачу как ребенок. Мы сливаемся, как будто были так созданы. Но мы не были. Не были.

*

- Джон.

Минуту назад я был где-то еще. Ведь так? Где я был? Не помню. Теперь я тут. Ну, конечно, я тут.

Я в гостиной. На мне халат. Теперь я вспомнил, что только что вышел из душа. Стена сломана. Это я сделал? Думаю, да. Я сорвал с нее череп буйвола. Он был конструктивно важен. А теперь стена рухнула. Вместо нее – огромная дыра, как будто ее прокусило какое-то чудовище. Видны наслоения обоев. Розовые с красным и зеленым, черные с лиловым. Узоры – «огурцы» и клетка. Оказывается, сами стены – это несколько слоев обоев, один поверх другого. Миссис Хадсон все никак не могла определиться. Новый жилец – новые обои. И так больше века. Квартира, наверное, все уменьшалась с каждым новым слоем. За слоями орнаментов и расцветок скрываются целые комнаты.

Мы нашли здесь забытую комнату. Комнату, где на полу лежит пара скелетов и больше ничего. Один из них – мой. Об этом мы не говорим.

Пролом в стене затянут плотной пленкой. Края трепещут на ветру – громкий хлопающий звук. Как от крыльев. Квартира отращивает крылья. Вскоре, в один прекрасный день, она улетит.

Ступням холодно. Ковер сырой.

- Задерни шторы, хорошо? Сквозняк, - ты на кухне. Смотришь в микроскоп, протягиваешь руку. – А потом принеси мне свою поджелудочную, ладно?

- Поджелудочную?

Конечно. Ты захотел изучить все мои органы по очереди, и я дал на это согласие. Эксперимент. Ужасно важный. Я их уже извлек, все до единого. Они в сосудах на журнальном столике, стоят в ряд на твоих бумагах и книгах. Вот что я для тебя делаю. Почки, печень, все еще бьющееся сердце. В маленькой чашке с краю – аппендикс. В миске подрагивает мозг.

Ты рассматриваешь в микроскоп кусочек моих легких. Понятия не имею, что в нем такого захватывающего, но мне это льстит. Я так интересен? Ты никогда не уделял мне столько внимания. Это здорово, мне нравится. Посмотри на меня еще немного. Мне это приятно.

- Джон?

- А, да, точно, - говорю я. Беру склянку со своей поджелудочной и приношу ее тебе.

Все-таки есть в этом что-то неправильное. Я весь выставлен напоказ. Все мои внутренности по-прежнему при мне, но, в то же самое время, они в твоих руках. Так ты поймешь все, абсолютно все. Мне бы нужно испугаться, но я не боюсь. Я хочу, чтобы ты увидел. Это приятно.

- Ты был без ума от Фредди Меркьюри, когда тебе было тринадцать, - говоришь ты. – Потрясающе.

- Я бы это не стал называть «без ума».

- А я назвал бы.

- Объясни еще раз, как это поможет с расследованием?

- Разве не очевидно?

Вообще-то нет. Снова выгляжу идиотом? Мозг в миске корчится. Даже из кухни Ему видно, что я не догадался. Ты читаешь биение пульса как азбуку Морзе. Ветви выстукивали в окно то же самое. Он не понимает. Быть идиотом. Ужасно напрягает. У тебя на лице снова то самое выражение: «Мы знаем, что происходит на самом деле». Но я не знаю. Не знаю.

*

- Джон.

Моя комната. Я дома. Ты в кровати, рядом со мной. На тебе - простыня. Длинное тело в моей постели. К колену прижимается холодная нога. Твои ступни упираются в изножье кровати. В слабом луче солнца лучше видны редкие волосы, покрывающие грудь, и то, как она поднимается и опускается.

Я помню. Ты ляжешь ко мне в кровать, я проверю температуру, натяну на тебя одеяло. Вылечи меня, попросишь ты. Я принесу завтрак. Помню.