Безмолвный (СИ)

Стены сочатся кровью, она стекает в воду. На полу собралась лужа. Она колышется в приливах и отливах. В полнолуние вода устремляется к двери. В следующее полнолуние она дойдет до края лестницы и водопадом польется вниз, затопит гостиную, кухню. Все будет смыто водой. Все, что у нас есть, унесет в море. В стенах проломы, внутрь заливает дождь, обои вздуваются пузырями. Струи дождя стекают по плинтусу, вливаются в маленькое море на полу.

Просто досада, что этот пол будет уничтожен. Идеально ровные доски из старого, прочерченного древними кольцами возраста дерева. Мне нравилось это ощущение по утрам – под моими босыми ступнями частичка дерева из старой Англии. Смерть ради какой-то цели. Для того, чтобы стать чем-то иным. Под ступнями – частица долгого девятнадцатого века. Напоминание: что-то продолжает жить даже после смерти. Воспоминания и дерево викторианской эпохи. Дом, построенный из воспоминаний, медленно рушится.

Я еще не готов. Еще нет.

- Вода поднимается, - говорю я тебе. Получается еле слышно.

- Этого следовало ожидать, - отвечаешь ты.

Правильно. Следовало. Я разрушил стены, невзирая на прогноз. Я впустил море, именно я. Это должно было случиться. Моя вина. Миссис Хадсон вряд ли обрадуется. Три пули в стену, и я ее проломил. Вся улица перекопана. Ее стирают с лица земли. Нет больше Бейкер-стрит – незачем. Шерлока больше нет.

- Ты мертв, - напоминаю я. – Почему ты умер? Это бессмысленно.

- Я не мертв, - отвечаешь ты. – Я здесь.

- Верно. Похоже на то, - ты не похож на мертвеца. На вид ты очень даже жив. Как чудесно. Да. Просто превосходно. С чего я решил, что ты мертв? Разве я ослеп? Меня так легко одурачить. Странно. Я так долго горевал, считая тебя мертвым. Видимо, я ошибся.

Ты хочешь, чтобы я тебя вылечил. Как? Наклоняюсь и прижимаюсь губами к ключице. Ты теплый.

Стоп. Что я делаю? Целую тебя, так? Почему я это делаю?

- Извини, - я по-прежнему шепчу. Шепчу, уткнувшись в твою кожу. Ты затягиваешь меня, как черная дыра. Вырваться невозможно. Ты такой теплый.

Кладу руку тебе на живот. Между нами всего лишь тонкая простыня. Под ней я чувствую впадину пупка – крохотный провал в тепле тела. Твоя кожа под простыней, впадина пупка – ничего не могу с собой поделать. Под веками пощипывает. Мне необходимо к тебе прикоснуться. Целую твое горло.

- Мне так жаль, - не могу остановиться. Не хочу останавливаться и не могу: ты притягиваешь меня, мои руки и губы как магнит. Мне необходимо касаться тебя. Ты же понимаешь. Ты простишь меня. Правда ведь? Скажи, что понимаешь.

- Понимаю, - говоришь ты. – У меня жар.

Да, верно. Ты понимаешь. Ты проводишь пальцами по моим волосам, а мне кажется, что я сейчас взорвусь. Ты – это тепло, все остальное – холод. У краев кровати плещется вода. Твоя кожа мягкая. Твоя грудь – ребра, тепло и стук сердца.

- Не оставляй меня, - говорю я во впадинку у основания шеи. Твои руки обнимают меня, нога проскальзывает меж моих. Кожа к коже. Я проваливаюсь в солнце.

- Ты романтик, - говоришь ты и целуешь меня в губы. От тебя пахнет мылом и никотиновыми пластырями. Кофе и местом преступления. Прижимаю ладонь к твоей пояснице, и слабый стон, коснувшийся моих губ – самое эротичное ощущение в жизни. Я еле дышу.

- Мне нравится, - говоришь ты. – Не останавливайся.

Проводишь рукой вниз по моему животу, и у меня перед глазами мелькают звезды.

- Все не так. Мы же этим не занимаемся.

- Разумеется, нет.

Холодно. Шерлок? Куда ты пропал? Ты ушел. Ты исчез. Что случилось?

Ты умер. Я на мгновение об этом забыл. Ты умер. Вода прибывает. Холодно.

*

- Джон.

Я тебя слышу, но не вижу. Я не открою глаза. Я знаю, что случится тогда. Если я открою глаза, ты умрешь.

- Джон.

Твои руки на моей груди. На моих бедрах. Твои руки. Великий Боже.

- Джон.

Не останавливайся. Прошу. Только не останавливайся.

Господи.

Все, что я слышу - только звук своего дыхания, и ничего больше.

______________________

От переводчиков

* «…и видеть сны» - в оригинале “perchance”, отсылка к монологу Гамлета (строка “to sleep: perchance to dream” - в наиболее известном переводе “Уснуть… и видеть сны”).

Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль

Смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними? Умереть. Забыться.

И знать, что этим обрываешь цепь

Сердечных мук и тысячи лишений,

Присущих телу. Это ли не цель

Желанная? Скончаться. Сном забыться.

Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.

Какие сны в том смертном сне приснятся,

Когда покров земного чувства снят?

Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет

Несчастьям нашим жизнь на столько лет.

А то кто снес бы униженья века,

Неправду угнетателей, вельмож

Заносчивость, отринутое чувство,

Нескорый суд и более всего

Насмешки недостойных над достойным,

Когда так просто сводит все концы

Удар кинжала! Кто бы согласился,

Кряхтя, под ношей жизненной плестись,

Когда бы неизвестность после смерти,

Боязнь страны, откуда ни один

Не возвращался, не склоняла воли

Мириться лучше со знакомым злом,

Чем бегством к незнакомому стремиться!

Так всех нас в трусов превращает мысль,

И вянет, как цветок, решимость наша